Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Женщина указала за ворота. Белла помялась, — Марико все еще не было, — и, встряхнув головой, решительно протянула женщине ладошку. Они исчезли в гомонящей толпе, что заполняла двор замка.
Тео оглянулась вокруг и ахнула: «Как тут красиво!»
Дом — маленький, в одну комнату, — стоял прямо у обрыва, над водопадом. Рядом, в ложбинке, среди серых валунов, бил родник. Она подняла подол кимоно до колен, и, скинув деревянные сандалии, ступила в воду.
— Холодная, — счастливо зажмурилась Тео, и, подняв голову, увидела в высоком, синем небе, над кронами сосен, стаю птиц. «Когда Беллу крестили, тоже так было, — вспомнила она, — кажется, со всего моря тогда чайки слетелись. А это цапли, — она прищурилась. «И гуси, — какие они красивые».
Волк обнял ее сзади и шепнул: «Послушай».
Дикий гусь в вышине,На крыльях своих несущийБелые облака,Слетает на поле у самых ворот,Где друг зовет одинокий, —
мягко сказал он, распуская ее косы.
— Одинокий? — она нежилась под его поцелуями, так и стоя в воде.
— Иди сюда, — попросил Волк, опускаясь на колени, и вдруг улыбнулся: "Теперь уже не одинокий». Он поцеловал ее смуглые, холодные ноги, — каждый палец, тонкие щиколотки, круглые колени. Тео, развязывая пояс кимоно, лаская его мягкие, белокурые волосы, шепнула: «А теперь ты послушай».
Низкий, страстный голос женщины, казалось, наполнил все вокруг:
Она идти к пределу горних странПрямой стезей дала тебе отвагу:Надейся, верь и пей живую влагу,
— она почувствовала его губы, и, закричала, откинув голову: «Да!»
— Папа! — обрадовалась Белла, и подергала женщину за рукав кимоно: «Все в порядке, это мой папа!»
Воробышек посмотрела, как девочка, подбежав к мужчине, взяла его за руку. Он, ласково обняв дочь, повел ее по дороге, что вела вниз, в город. Женщина, вздохнув, тихо сказала себе: «Ну, вот, теперь можно идти к водопаду. Хоть в последний раз на него посмотрю, ты-то, — она быстро положила руку на живот, — отца уже никогда не увидишь».
Она закусила губу и стала взбираться по узкой, обрывистой дороге.
— А как ты нашел кукольный домик? — спросила Белла, когда они уже подходили к гавани. «И ты поможешь мне его отнести обратно?».
— Убирали в трюме перед погрузкой, и нашли, — рассмеялся Себастьян. «Конечно, помогу, доченька, разве я отпущу тебя одну, опасно это, да и тяжелый он. А где твоя мама?»
— Уехала с Масато-сан в горы, — вздохнула девочка. «Я по ней скучать буду, мама такая хорошая».
«Шлюха, — зло подумал Себастьян, глядя на каштановые волосы девочки. «Сама шлюха, и дочь такая же будет, какой ей еще вырасти, когда ее мать для первого попавшегося бандита ноги раздвинула. Дрянь, мерзавка!».
— Ой, а на «Санта-Кларе» уже паруса подняли! — удивилась Белла. «Ты отплываешь, папа, да?».
— Да, — ответил Себастьян, следя за тем, как дочь взбирается по трапу. «Вот помогу тебе донести в замок кукольный домик, и сразу же отправлюсь в Акапулько. Ты, иди, милая, в трюм, он там в маленькой кладовой стоит.
— Отчаливаем, — сказал он тихо помощнику. «Давайте, ветер хороший, а я сейчас, — Себастьян улыбнулся, — кое-что сделаю и вернусь на палубу».
Белла принюхалась — в трюме пахло приятно, шелками и еще чем-то, пряным. Она заглянула в закуток, который отделяла тяжелая дверь, и, в неверном свете корабельного фонаря увидела, что он пуст — на полу было брошена солома и стояло деревянное ведро.
— Как странно, — пробормотала девочка, и, услышав шаги, удивленно позвала: «Папа!»
Сильная рука схватила ее за плечи, и, швырнув девочку на солому, Себастьян опустил железный засов на двери.
«Папа! Папа! Выпусти меня!» — горестный голос бился о стены трюма, и Вискайно, не оборачиваясь, взбежав на палубу, вдохнув свежий ветер с запада — рассмеялся.
Марико-сан выглянула во двор, запруженный повозками торговцев, и подняла брови.
«Белла! Белла! — девочка покрутила головой. «Ты там свои куклы разбросала, я убрала, но все равно — так нельзя. Давай, я доску принесла, где ты?».
Марико сбежала с террасы вниз и огляделась — вокруг, кроме крестьян и охранников даймё, никого не было. Она бросила доску для вэйци на ступеньки, и, подхватив кимоно, помчалась в сад. Там было тихо — дочери даймё обедали, а наложницы еще не поднимались.
— Белла! — отчаянно крикнула девочка. «Где ты!» Обыскав все закоулки, она ринулась к воротам.
— Марико-сан, — поклонился охранник. «Я не могу вас выпустить, простите, только в сопровождении отца или брата».
— Отойди, — Марико со всей силы толкнула его в грудь. «Моя сестра пропала, мне надо немедленно найти родителей!»
Охранник не успел и слова сказать, как девочка, подобрав подол кимоно, сбежала по зеленому склону вниз, туда, где у серой воды озера стояли мишени.
«Птицы», — вдруг подумала Марико, услышав клики сверху. Они летели огромной, закрывающей солнце стаей, — чайки, утки, цапли, дикие гуси, — и девочка, остановившись, упав на колени, устремив взгляд в небо, — запела, сначала тихо, а потом громко, во весь голос. Стая закружилась над озером, над горами, и Марико увидела, в самой ее гуще, огромного, белого альбатроса. «Ты здесь, — улыбнулась она.
— Лети, — запела девочка, — лети, найди ее, скажи ей, не оставляй ее!
Она успела увидеть, как альбатрос, плавно махая крыльями, полетел на восток, к морю, и, услышав обеспокоенный голос брата: «Марико, что такое!», прошептав: «Скачи к родителям, он увез Беллу», — потеряла сознание.
— Несите ее в замок, — приказал Дайчи-сан подбежавшим охранникам, и, свистом подозвав к себе лошадь, пришпорив ее, понесся по дороге, что вела к водопаду.
Сузуми-сан посмотрела на домик. Она стояла напротив, на краю склона, шумел водопад, и у нее, внезапно, закружилась у голова. Перегородка была раздвинута, и женщина, бросив взгляд туда, опустила голову, и почувствовала, что краснеет.
«Нельзя на это смотреть, — приказала себе она. «Лучше займись тем, для чего сюда пришла». Сузуми развязала узелок, и, переодевшись в праздничное кимоно, расстелила обыденное, серое, прямо на краю обрыва. Она аккуратно связала себе ноги, и, с трудом опустившись на колени, подумала: «Правильно. Может, и не найдут меня, но, даже если найдут — надо, чтобы все было, как положено».
Сузуми вынула из волос заколку, и они хлынули вниз, — черной, густой волной, накрывшей ее до пояса. Сквозь шум водопада она услышала стон — сладкий, низкий, протяжный, и, нажав на жемчужный глаз птички, обнажила маленькое, смертельной остроты, лезвие.
«Красиво», — подумала Сузуми, и, вонзив кинжал себе в шею, — туда, где билась нежная, синяя жилка, ощутила теплый, горячий поток крови. Его голос, — счастливый, громкий, — донесся до Воробышка, и женщина, грустно вспомнив: «А ведь он никогда не кричал мое имя, никогда», — взмахнув руками, упала вниз, в бурлящий круговорот воды.
Альбатрос догнал «Санта — Клару» только на закате. Она шла под полными парусами, и птица, покружившись немного рядом, села на фок-мачту.
Вискайно поднял голову и улыбнулся: «Ну вот, значит, легкий будет переход, — сказал он помощнику. «Я сейчас спущусь в трюм и вернусь, не убавляйте парусов, у нас отличная скорость».
Девочка, наплакавшись, измученно вздрагивая, свернулась в клубочек на соломе, зажав в кулачке медвежий клык. От него пахло розами, — как от мамочки. Белла спала, часто, тяжело дыша, но вдруг ее ресницы чуть задрожали и девочка пробормотала: «Папа!»
Они стояли рядом — высокий, смуглый, темноволосый мужчина с миндалевидными, как у мамочки, глазами и маленькая, стройная, с прямой спиной, женщина — Белла подумала, что она никогда не видела такой красоты. Женщина встряхнула бронзовыми косами, и сказала, — ласково, нежно, вскинув изумрудные глаза: «Ничего не бойся, милая».
А потом Белла почувствовала запах соли и свежего ветра и увидела его. Отец присел рядом, и, она, коснувшись рукой повязки, что закрывала глаз, обняв него, устроила голову на крепком плече. «Дочь Ворона», — сказал он, улыбаясь. «Как же ты похожа на меня, Белла.
Лети, дочь, и знай — я всегда буду с тобой».
Себастьян поднял засов и холодно сказал: «Дочка, я принес тебе поесть». Он оглядел глазами кладовую и отшатнулся — она бросилась на него из темноты, как звереныш, кусаясь, царапая его руки, мотая растрепанными волосами.
Вискайно невольно оттолкнул ее и Белла, ударившись об пол, даже не заплакав, поднялась, выпрямив спину.
Себастьян вспомнил холодный блеск лазоревого глаза, и подумал: «Господи, да я был слеп, что ли. Одно лицо». На ее шее висел этот проклятый медвежий клык.
Белла вытерла кровь из разбитого носа, и, бросив на него один, презрительный, яростный, взгляд, плюнув ему под ноги, сказала: «Я не твоя дочь. Я дочь Ворона».
