Зажги свечу - Мейв Бинчи
– Моя машина? – Эшлинг напрочь забыла о кремового цвета «форде-Англии», который подарил ей Тони, чтобы отпраздновать получение ею водительских прав. – Где она?
– Стоит на заднем дворе. Давным-давно охранники сказали Мюрреям, что машину бросили в аэропорту, и в конце концов кто-то перегнал ее сюда. Мистер Мид решил, что она останется тут. Маманя запретила нам на ней ездить. Это машина Эшлинг. О’Конноры не будут ездить по Килгаррету на машине, которую Тони Мюррей купил для Эшлинг. Я с ней даже спорить не стал.
– Имон, ты много пьешь? – внезапно спросила Эшлинг.
– В каком смысле? – Он растерялся и разозлился одновременно.
– Ну, раньше ты выпивал. Не так, как Тони, но частенько надирался у Ханрахана.
– Нет, раз уж ты спросила, то я не так много пью. У меня стал стремительно расти пивной живот, ну и в этом году мне уже тридцатник стукнет. Я подумал, что могу пристраститься и после… после…
– После всего, что случилось с Тони?
– Да, после того несколько наших образумились.
– Ладно, тогда можешь на ней ездить.
– Что? Я не ослышался? Неужели ты отдаешь мне свою машину?
– Еще две минуты назад я понятия не имела, что она у меня есть, так что забирай. Только обменяй ее на какую-нибудь другую. Эту весь город слишком хорошо знает. У меня где-то есть на нее документы. Возможно, я даже привезла их с собой. Я целую кучу бумажек захватила, чтобы их разобрать. Сегодня вечером тебе отдам.
– О боже, Эшлинг, машина, мне!.. Я тебе по гроб жизни обязан!
– Ерунда, маманя порадовалась бы, что ты получил машину. Мне кажется, она была бы довольна. Так ты станешь более самостоятельным.
– У меня есть собственная машина! С ума сойти!..
Эшлинг пришлось отвести глаза, чтобы он не заметил, как ее тронула его радость.
* * *
Рождество прошло непривычно и одиноко. Она чувствовала, что за несколько коротких месяцев со дня смерти мамани сильно отдалилась от семьи. На похоронах их всех связывали печаль и напряжение, а теперь все по-другому.
Донал бо́льшую часть времени проводил в доме Барри. Анна весьма успешно справлялась с работой. Поначалу она сидела в маманином закутке, но потом сообразила, что лучше не расстраивать людей.
– О господи, я подумал, это миссис О’Коннор! – говорили покупатели.
– Разумеется, вскоре вы и правда станете миссис О’Коннор, – иногда добавляли они.
Тогда Анна организовала себе собственный кабинет. Она называла папаню «мистер О’К», что вызвало улыбку у Эшлинг, которая сама считала, что «миссис М» звучит более ласково, чем «миссис Мюррей». Такая странная штука, отношения с родителями супруга.
– Здорово, что Анна станет тебе невесткой, – сказала она Ниам.
– Да, хотя в случае с тобой и Джоанни Мюррей из этого ничего хорошего не получилось. Вы были близкими подругами, пока ты не вышла за ее брата, после чего вы совсем перестали ладить.
– Я ни с кем из них не ладила, – ответила Эшлинг, и они захихикали.
* * *
Папаня раскис и замкнулся в себе, его невозможно было развеселить. На День святого Стефана Эшлинг вывела его на прогулку. Они шли по Дублинской дороге, мимо одна за другой проезжали машины на скачки в Дублин, и знакомые сигналили им.
– Интересно, думают ли они, что сегодня ровно два года с того дня, когда эта нахалка сбежала отсюда и вдруг совершенно бесстыдно вернулась? Возможно, про меня они вовсе не думают. Придется мне смириться с этим фактом. – Папаня выглядел мрачно.
Эшлинг чувствовала, что он пошел на прогулку только для того, чтобы доставить ей удовольствие, как и она сама пошла с ним гулять с той же целью.
– Может, пора повернуть обратно? – предложила она.
Он послушно развернулся, и они пошли назад, в сторону города.
– Эшлинг, не волнуйся за нас, – вдруг сказал он. – С нами все будет в порядке. У тебя есть своя жизнь.
– Я все равно волнуюсь.
– Ну и какой в этом толк? Твоей мамани больше нет, но перед своим уходом она сказала мне, что никто не сможет вытащить Эшлинг обратно из Лондона, она сама приедет, когда будет готова и захочет вернуться.
На глаза Эшлинг навернулись слезы. Маманя прекрасно все понимала.
– Папаня, может, мне уже пора вернуться.
– Нет, пока ты сама не захочешь и не будешь готова. Твой дом здесь всегда открыт для тебя, но не возвращайся для того, чтобы заботиться о нас. С нами все будет в порядке.
– Я знаю, папаня.
– К тому же ты уже внесла свой вклад в мир во всем мире, когда отдала этому балбесу машину, чтобы он мог увезти свою задницу подальше с глаз моих.
– Папаня, ничего себе как ты про Имона говоришь!
Они оба рассмеялись.
– Ты ведь знаешь, я бы и больше сказал, но раз сейчас Рождество и я ходил на причастие, то не стоит ругаться и проклинать.
Во время визита домой Эшлинг много гуляла. На прогулке легче думается. Прохожие ей кивали или останавливали на пару слов. В основном они говорили, что ее отец достаточно хорошо справляется и что Анна Барри здорово ему помогает. Никто не упоминал про Тони или Мюрреев. Словно она никогда и не выходила замуж.
Однажды она проходила мимо их с Тони дома. На окнах вместо светло-коричневых штор висели яркие оранжево-белые. Эшлинг мимолетно задумалась, что случилось с мебелью и куда дели старые шторы. Новые выглядели симпатичнее. Сад тоже привели в порядок. Она вспомнила, что теперь тут живут родственники мистера Мориарти, и пожелала им счастья в этом доме. Сам-то по себе дом отличный. Интересно, кто в конце концов отмыл кровь…
Эшлинг пришла к Морин. Та очень удивилась и совсем не обрадовалась гостье.
– Чем занимается наша состоятельная дама, которая может позволить себе не работать? – спросила Морин.
– Зашла повидать тебя, – ответила Эшлинг, чувствуя, что уже миллион раз вела подобные разговоры с сестрой и устала от них.
Она вспомнила, как маманя говорила, что Морин родилась нытиком и нытиком же помрет. Эшлинг развернулась, словно собираясь уходить.
– Ну ладно, чего ты сразу обижаешься? Заходи, выпей чая. Просто никто не знает, как тебя понимать, вот в чем проблема. Никто не знает, что ты собираешься делать.
Вот уж действительно проблема…
* * *
Вернувшись в Лондон после праздников, Эшлинг узнала, что Джонни только что приехал с Майорки, проведя там всего неделю. Сьюзи не появлялась. Элизабет оказалась права.
Эшлинг обнаружила, что трое врачей неимоверно счастливы, что она вернулась, поскольку поняли, что никто не способен выполнять ее обязанности так, как сама мисс
