Константин Сибирский - Черная тень над моим солнечным завтра
24. Лягавый делает стойку
В тревожную апрельскую ночь 1937 года ответственные коммунисты «Металлургостроя» собрались на чрезвычайное заседание бюро городского комитета партии. Среди избранных большевиков мелькают знакомые фигуры — Коробова, Арбузова и грузная туша Шеболдаева.
Покрытый красным сукном стол украшен бюстом генерального секретаря. Его же необыкновенных размеров портрет с хитроватой кавказской улыбкой пристально и недоверчиво глядит со стены.
Оглядев мутным взором собравшихся, Коробов зычным голосом произносит:
— Товарищи! Заседание бюро горкома считаю открытым. Слово для особо важной информации имеет секретарь ЦК[10].
На небольшую трибуну подымается энергичной и грузный человек в партийной форме. Резким голосом он произносит погромную речь:
— Товарищи! Я хочу вас ознакомить с решениями мартовского пленума Цека, в частности с резолюцией, принятой по докладу генерального секретаря «О бдительности». Вождь народов указал, что не менее четверти населения страны враждебно настроены против генеральной линии партии… Ряды членов коммунистической партии густо засорены презренными и гнусными остатками разгромленного троцкизма, оппозиционерами всех мастей, оппортунистами, великодержавными шовинистами, украинскими националистами и иными всевозможными последышами, мечтающими о реставрации буржуазного строя. Прислужники и агенты иностранных разведок замаскировались во многих партийных организациях. Цека партии получило тревожные сигналы с детища пятилетки «Металлургостроя» о том, что здесь среди местного руководства, свили себе прочное гнездо презренные последыши разгромленной еще в 1926 году, ленинградской рабочей оппозиции. Центральный комитет партии не взирая на лица и прежние заслуги, предлагает безжалостно, до конца, выкорчевать из ваших рядов этих двурушников, предателей и изменников! Бдительность — превыше всего!
Невозмутимо спокойный, с наглым лицом, сидящий в первом ряду, начальник спецотдела, нетерпеливо ожидает последнего «пиль», чтобы броситься и уничтожив вчерашнего друга, выслужиться и сделать себе карьеру.
— Факты? — спрашивает возмущенный Шеболдаев.
— Пожалуйста! Слово для информации имеет товарищ Арбузов.
Чекист, на ходу поправляя зеленую гимнастерку, подымается на трибуну и с злобной яростью обрушивается обвинительной речью.
— Большевистская прямота и непримиримость, против, врагов учит нас не взирать на лица. Начнем с головы, Бывший член оппозиции Иван Шеболдаев, будучи начальником «Металлургостроя», создал вокруг себя окружение из недобитых последышей рабочей оппозиции!
— Вы молокосос! Как вы смеете мне говорить такую чушь! Мне, старому большевику, которого принимал в партию сам Ленин… — возмущается руководитель «Металлургостроя».
— Замолчи, Шеболдаев, не мешай докладчику. Будешь говорить потом! — резко обрывает Коробов — Будем голосовать! Кто против исключения Ивана Шеболдаева из партии?
Никто не поднял руки в защиту старого большевика, собутыльника и друга. Вчерашние приятели холодно смотрели на Ивана Лукича.
Создалась неприятная и гнетущая пауза. Каждый из присутствующих был всецело поглощен собой, размышляя — не явится ли он очередной жертвой молодчика с малиновыми петлицами.
Фамилии следующих обвиняемых посыпались, как из рога изобилия. Коммунистическая партия по сигналу вождя, будто стоголовая фантастическая гидра, начала уничтожающее самопожирание.
Партийные билеты осыпались, как листья в бурный листопад.
Шеболдаев, пользуясь замешательством, медленно удаляется из зала.
25. Дитя Алтайских гор
Клубятся седые вершины Алтая. Темно-серые тяжелые облака сталкиваются с горами и катятся вниз, цепляясь за зубчатые вершины скал.
— Гроза! Быстрее! — кричит Ирина, идущему с ягдташем за спиной Де-Форресту. Они бегут по склону сопки, поросшему мелким перелеском и высокой, в рост человека, зонтичной травой.
Величественная панорама горного кряжа быстро темнеет, как завуалированная фотопленка. На головы бегущих падают первые капли, а за ними сразу льются потоки дождя.
— О, Господи! Разверзлись хляби небесные, — шепчет девушка.
Де-Форрест, заметив шорскую хижину, показывает Ирине. Путники бегут к ней.
На темных деревянных стенах висит нехитрая охотничья утварь. Широкие лыжи, обтянутые оленьей шкурой, прислонены к прокопченному срубу. В полумраке едва виден лежащий на полатях человек.
— Это женщина, — говорит Ирина, прикасаясь к плечу хозяйки хижины и рассматривая ее худое лицо.
За окном сверкает молния, отражаясь яркой искрой в косых монгольских глазах. Мгновенье и искра гаснет, Так тухнет под пеплом ярко вспыхнувший в последний раз догорающий огонек.
— Что с вами? Мы хотим помочь, — шепчет Ирина.
— И ушла белка… бежал бурундук, — шепчет в беспамятстве по-шорски женщина. — Ушли охотники и некому прогнать голод! О, яман, яман[11]! И ушел бурундук и пришла ко мне голодная смерть! Уйди прочь! — вскрикивает шорка, пытаясь подняться, но обессиленная вновь падает на свое ложе.
— Она галлюцинирует! — Шепчет Ирина, осматривая жилье. У пустого чугунного котла, над давно потухшим очагом, брошен полуизжеванный кусок кожи, — она голодает! — вскрикивает девушка.
Инженер протягивает фляжку с кофе и Ирина поит больную. Едва шевелятся выдающиеся скулы на исхудавшем лице. Ее губы едва шепчут:
— Ушли охотники…
— Мне кажется, это молодая девушка… Но какой у нее жалкий вид? — растрогана Ирина, — мы должны помочь ей. Нельзя оставлять умирающего человека на произвол судьбы.
Де-Форрест утвердительно кивает головой.
— Если мы не поможем ей — она умрет. Она давно оставлена охотниками… Очевидно с ними в тайге произошло какое-то несчастье.
— Мы ее заберем отсюда, — соглашается инженер.
26. Последний визит ветерана
В ветреную весеннюю ночь в квартиру Мак Рэда входит взволнованный Шеболдаев.
— Извините, мистер Мак Рэд, за беспокойство. Сейчас очень поздно?
— Второй час, — отвечает инженер, всматриваясь в обезумевшее лицо начальника строительства.
— Я увидел у вас огонек и решил зайти… На прощанье… Мне жутко одному… Нет ли у вас стакана водки?
— Пожалуйста! Что случилось? — удивлен Мак Рэд необычайной таинственностью визита.
— Они сошли с ума… Главный повар приготовил для русского народа острое, кровавое блюдо…
— Я не совсем понимаю вас!
— Вождь, заподозрив в измене, объявил «врагами народа», четверть населения страны и требует потрясающих жертв. Безумная и неудержимая волна террора охватила всю страну. Число арестованных на нашем заводе достигло тысячи человек! Меня, старого идейного большевика, который перенес подполье, ссылку и отдал все силы революции, исключили из партии и объявили врагом!
— Не понимаю! Но почему же вы, русские коммунисты, не подымаете своего предостерегающего голоса?
— Вот именно это и послужило причиной потрясающего разгрома всей оппозиции. Когда-то я тоже подымал голос предостережения. И сегодня наказан за это… Мы сами совершили революцию и теперь от нее же и гибнем…
— Я не могу понять этого.
— К сожалению наша действительность настолько трагична, что становится непонятной. Дракон пожирает самого себя!
— Может быть, это неправда?
— Это, к сожалению, правда… «Любимый» вождь сильнее огня боится своих подданных…
— Я ничего не понимаю… Ничего решительно, — произносит Мак Рэд, наливая Шеболдаеву еще стакан водки.
— Выпьем, мистер Мак Рэд, в последний раз. Немного осталось пить водку… старому большевику… — говорит Шеболдаев. Его зубы выбивают нервную дробь о край стакана.
* * *За окном в густом утреннем тумане медленно плывут гулкие удары часов.
По коридору управления «Металлургостроя», идут Мак Рэд и Де-Форрест. Их взор задерживается на массивной, обитой кожей, двери кабинета Шеболдаева.
— Что случилось? — удивлен Де-Форрест. Кивнув на новую надпись «Врид[12]. Нач. строительства тов. Коробов он вопросительно смотрит на Мак Рэда. Войдя в кабинет удивленные инженеры видят сидящего за столом Коробова.
— Сегодня ночью арестован Шеболдаев! Он оказался враг народа, — сообщает новость Коробов.
— Вы так думаете? Я уверен, что Шеболдаев очень честный и порядочный коммунист, — отвечает Мак Рэд.
Коробов, смерив иностранца холодным взглядом, начальническим тоном произносит:
— По всем техническим вопросам я буду принимать лично ежедневно от трех до четырех пополудни…
— Он не совсем корректен, — входя в свой кабинет недовольно произносит Мак Рэд.
— Эти Коробовы, Арбузовы, Егоровы, Петровы являются типичными представителями советской аристократии, рабски подражающей во всем своему вождю. Они хамоваты, грубы и бездарны…
