Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
Однако она также понимала, что ему необходимо было уехать. Папа римский, оставшись глухим к ее мольбам, отказался восстановить кардинала Поула в должности легата и назначил на его место фра Уильяма Пето. Мария хорошо знала Пето, исповедника королевы Екатерины и ее самой, когда она была ребенком, сосланного за проповеди против Великого дела короля. Пето вернулся в Англию, когда Мария стала королевой, и теперь ушел на покой, удалившись в восстановленный монастырь ордена францисканцев. Она подозревала, что старику хотелось становиться папским легатом не больше, чем ей иметь другого человека на месте кардинала Поула, в советах которого она будет отчаянно нуждаться.
Фра Пето был благочестивым и хорошим человеком, но сейчас, в свои восемьдесят с хвостиком, он уже начал выживать из ума. В ярости от этого назначения, Мария не пустила в Англию папского нунция. По мнению Марии, папа руководствовался исключительно мстительностью и завистью – чувствами, несовместимыми с его ролью наместника Христа на земле.
Мария вызвала к себе кардинала.
– Я не разрешаю вам покинуть Англию, – заявила она. – Вы еще не получили бумаги об отзыве из Англии, а значит, вас нельзя обвинить в неповиновении Святому престолу. А уж я постараюсь сделать так, чтобы эти бумаги до вас не дошли.
Кардинал явно пребывал в сомнениях, поскольку был честным человеком. Тем не менее он согласился остаться. Затем они узнали, что папа назначил Пето кардиналом, но старик отказался от этой чести и вернул в Рим красную шапку.
* * *
Двадцатого июня возвращающаяся испанская флотилия была замечена в Канале, и Мария с тяжелым сердцем смотрела на то, как Филипп уже всерьез готовится к отъезду. Все, пришло время прощаться, и, к сожалению, слишком рано.
Супруги покинули Уайтхолл в начале июля и направились в Дувр. По дороге туда они ночевали в Ситтингборне и Кентербери и каждую ночь делили ложе в надежде зачать наследника. Мария молилась о том, чтобы в оставшееся время услышать хотя бы слово любви. Но, сделав свое дело, Филипп сразу начинал думать о другом:
– Очень важно, чтобы Елизавета вышла замуж за герцога Савойского. Только представьте, что произойдет, если она выберет супруга по своему вкусу. Это потрясет все королевство. Так что не мешкайте и продолжайте действовать в данном направлении.
– Я вас поняла, – прошептала Мария. – И сделаю все, что в моих силах.
Однако она не спешила браться за дело. Прямо сейчас она вообще не понимала, как сможет жить без Филиппа.
Глава 39
1557 год
Ложиться спать не имело смысла. На рассвете Мария с помощью фрейлин надела самое роскошное платье из пурпурного бархата с золотым шитьем. Супруг должен был запомнить ее красивой. Филипп уже поджидал жену, ему не терпелось уехать. Было около трех утра. Они прошли к причалу, где стоял готовый к отплытию испанский флагманский корабль. Филипп посмотрел на жену, словно только сейчас вспомнив, что она здесь, после чего обнял и поцеловал. Она прильнула к мужу, не в силах отпустить, понимая, что, возможно, им больше не суждено увидеться. Марии так много нужно было ему сказать, но язык будто присох к нёбу, да и вообще она боялась, что супруг не ответит ей взаимностью, а этого она хотела меньше всего.
– Да хранит вас Бог! – произнес Филипп, поцеловав жену в губы.
– Пусть Он вернет вас целым и невредимым домой ко мне, – наконец обретя дар речи, прошептала Мария. – Я молюсь, чтобы Он ниспослал вам быструю победу.
Глотая слезы, она смотрела, как Филипп садится на корабль, и осталась стоять на пристани, глядя, как корабль поднимает якорь и гордо уплывает в ночную тьму.
Неделю спустя, когда Мария подписывала приказы на сожжение еще большего числа еретиков, Паджет сообщил ей, что Филипп вызвал к себе всех оставшихся в Англии испанских придворных. У Марии упало сердце: она поняла, что муж не намерен в ближайшее время к ней возвращаться. Хотя, быть может, он считал, что война так скоро не закончится. С этим еще можно было справиться: тут уж ничего не поделаешь. Нет, страшнее всего было подозрение, что Филипп уехал навсегда.
Впрочем, одна вещь все-таки вселяла надежду. Филипп оставил жене своего исповедника, отца Фреснеду, наверное для утешения, – по крайней мере, поначалу она так и думала. Однако когда Мария поняла, что священник получил инструкции следить за тем, чтобы она продолжала выполнять волю Филиппа, то пришла в отчаяние, а затем рассердилась.
– Нет, я не стану признавать леди Елизавету своей наследницей! – отрезала она. – Елизавета не является ни моей сестрой, ни дочерью короля Генриха.
Мария и сама в это не вполне верила, однако успешно отметала все доводы против.
– Но, мадам, по крайней мере проявите к ней свою благосклонность. Ради спокойствия в вашей стране.
– Нет, – повторила Мария. – Она дочь бесчестной женщины, которая грубо нарушила права моей матери-королевы и мои тоже.
Отпустив священника, Мария разразилась слезами отчаяния, ибо сопротивление воле мужа наверняка не поможет его вернуть. Она написала Филиппу письмо, где попыталась объяснить, что с открытой душой выслушивала все его аргументы, при этом понимая, что была права. «Это то, что хранит моя совесть и хранила все двадцать четыре года» – ровно столько, сколько Елизавета жила на этом свете.
Фреснеда настаивал. Велеречивый, образованный, он нередко находил более веские аргументы, чем у Марии, но она твердо стояла на своем. И даже когда Филипп посетовал в письме на упрямство жены, дав ей понять, что чрезвычайно ею недоволен, она сохраняла решимость, рассчитывая на то, что, на ее счастье, Филиппу скоро будет не до проблем Англии.
* * *
В июле Совет получил донесение от английского посла в Ватикане с предупреждением, что папа выдвинул против кардинала Поула обвинение в ереси, а именно в том, что Поул является секретным агентом Филиппа. Теперь кардинал должен быть арестован сразу же по приезде в Рим.
– Посол доложил, что кардинал Мороне, ваш близкий знакомый, в мае был задержан инквизицией по обвинению в ереси, – сообщил Паджет кардиналу Поулу. – И папа дал ясно понять, что считает ваше преосвященство тоже виновным.
– Папа прекрасно знает, что у него нет причин меня отзывать, – сказал Поул. – И надуманное обвинение в ереси дает ему возможность это сделать.
– Однако он велел инквизиции начать расследование вашей деятельности.
– Это абсурдно! – взорвался кардинал. – Я действительно поддерживал проведение реформ внутри Церкви, но моя ортодоксальность никогда не ставилась под
