Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
Мария не осмеливалась посмотреть лордам в глаза, опасаясь прочесть в них упрек или что-нибудь похуже.
– Неужели ничего нельзя сделать? – спросила она. – У нас наверняка есть ресурсы, чтобы вернуть город.
– Мадам, мы безотлагательно рассмотрим этот вопрос, – ответил Паджет, однако его слова прозвучали не слишком оптимистично.
И действительно, как и боялась Мария, утром выяснилось, что в казне недостаточно средств, чтобы отвоевать Кале. Теперь весь христианский мир увидит слабость королевы Англии.
Потеря Кале стала катастрофой, что было далеко не единственное бедствие, обрушившееся на страну. Несмотря на первый хороший урожай за много лет, положивший конец голоду, королевство находилось в отчаянном положении.
– Я еще никогда не видел наше государство столь слабым в том, что касается его мощи, денег, людей и природных богатств, – обращаясь к Марии на заседании Совета, обвинительным тоном заявил Паджет. – Я люблю свою родину и своих соотечественников, но мне стыдно как за страну, так и за ее жителей. Мы видим одни лишь преступления, предательство, мятежи, ересь, разорение и болезни, а теперь мы к тому же потеряли нашу зарубежную твердыню. Мадам, ваши подданные удручены и измучены. Правосудие не исполняется. Люди нарушают порядок. Они протестуют против законов о ереси. Все очень дорого. Мы в состоянии войны с Францией, и у нас конфликт с шотландцами. Король Франции угрожает нашему государству. За границей у нас нет надежных союзников.
Ошеломленная этой вспышкой, Мария уставилась на Паджета. Все было правдой. Но как такое могло произойти, если она всегда старалась поступать правильно и желала своим людям только добра?
– Тогда как нам исправить положение? – спросила Мария.
– Положите конец этой безумной войне, – твердо заявил Паджет. – Король даже пальцем не шевельнул, чтобы спасти Кале, тогда почему мы должны сражаться за короля в его войнах?
Мария с удовольствием возразила бы Паджету, так как меньше всего ей хотелось сообщать Филиппу о том, что отзывает свои войска, но она знала, что ступила на зыбкую почву.
Поэтому она вздохнула с облегчением, получив письмо от мужа, сообщавшего, что он фактически сделал все возможное за столь ограниченное время, чтобы предотвратить катастрофу.
Французы атаковали слишком внезапно. У меня нет слов, чтобы выразить свою печаль по поводу потери Кале.
По мере распространения новостей Мария все больше подвергалась поношению. Арундел швырнул на стол в зале заседаний Совета пачку крамольных памфлетов, в которых королева описана как абсолютная губительница своих подданных, любительница иностранцев, женщина, предавшая Господа и свою страну, гонительница святых. У Марии округлились глаза.
– Кто это написал? И кто это опубликовал?
– Увы, мадам, мы не знаем. Подобных листовок очень много.
– Прикажите стражам правопорядка удвоить усилия по выявлению смутьянов. Я не потреплю подобных наветов! – Мария не могла подавить боль, причиненную анонимным пасквилянтом.
Эпидемия по-прежнему бушевала, унося все больше жизней, что давало протестантам основание утверждать, что Господь Бог наслал на страну мор с целью покарать королеву за ее грехи. Грустные размышления Марии прервал приход графа де Ферия, которого Филипп послал в Англию для того, чтобы от его имени официально поздравить королеву с беременностью. Де Ферия, смуглый суетливый коротышка, бесцеремонно уставился на живот Марии, тем самым приведя ее в смущение.
Мария довольно быстро поняла истинную цель визита графа.
– Мой господин просит ваше величество отправить дополнительные военные силы во Францию, – к ужасу Марии, заявил граф.
Быстро опомнившись, Мария ответила:
– Я обсужу этот вопрос с моим Советом. Сейчас для меня самое главное, чтобы его величество вернулся ко мне с победой, и как можно скорее.
Марии, в ее состоянии, постоянно нездоровилось. Все было иначе, чем в прошлый раз. Потому-то она и решила, что сейчас действительно понесла. Ее тошнило в неурочное время, живот пучило. Ребенок вел себя смирно, хотя время от времени ворочался. Она его чувствовала – твердый комок внутри тела. По правде говоря, она была раздавлена своими невзгодами и не выдерживала гнета королевских обязанностей. Двор стал источником раздоров, Совет раскололся из-за разногласий, и Марии приходилось самой всех контролировать, но мешало недомогание.
И уж совсем некстати оказался визит сестры в конце февраля. Однако Мария вполне любезно приняла Елизавету, которая преподнесла ей собственноручно сшитое приданое для новорожденного.
– Это для вашего маленького плутишки, – улыбнулась она. – Я не могла не приехать. Хочу быть здесь, когда он появится на свет.
Мария явно не горела желанием, чтобы сестра находилась рядом, но не решилась ее отослать.
Наступил март, и королева в ожидании родов уединилась в своих покоях. Ей сообщили, что умер фра Пето. Кардинал Поул по-прежнему оставался в Англии, но его здоровье пошатнулось, и он больше не мог помогать королеве советами в тяжком деле управления Англией. И это в самый неподходящий момент!
Филипп регулярно писал, заботливо справляясь о здоровье жены. Он уговорил ее подстраховаться и составить завещание. Это напугало Марию. Неужели он опять, как и тогда, думает, что она может умереть в родах? В конце марта последняя воля королевы была изложена. А вот ребенок так и не появился. И она уже начала волноваться.
Она оставила королевство прямым наследникам, назначив Филиппа регентом в случае, если она умрет до того, как ребенок достигнет совершеннолетия.
Я оставляю своему супругу свою главную драгоценность, любовь моих подданных, в придачу к тем драгоценностям, что он подарил мне на свадьбу.
Филипп и Поул должны были стать ее душеприказчиками. В конце завещания был представлен длинный список щедрых посмертных даров, предназначенных лондонским беднякам, нуждавшимся ученым и узникам.
Пришел апрель, ветреный и холодный, дни тянулись унылой чередой без каких-либо признаков скорых родов. Между тем король Швеции отправил в Англию специальное посольство, предложив своего сына Эрика, герцога Финляндского, в мужья принцессе Елизавете. Мария распорядилась узнать у сестры, что та думает об этом предложении, и получила категоричный ответ: Елизавета вообще не намеревалась выходить замуж, она решила остаться девственницей.
«Неужели столь стойкий отказ от брачных уз объясняется девичьей застенчивостью?» – удивлялась Мария. Трудно было поверить, что сестра не хочет выходить замуж, особенно за столь высокородного жениха.
Узнав о предложении короля Швеции, Филипп написал жене письмо с претензией, что ей надлежало содействовать браку сестры с герцогом Савойским. Елизавете пора, писал Филипп, отказаться от своих возражений.
