Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

В вагончике стоял небольшой столик, на нем — в бес­порядке брошенные костяшки домино, длинная скамейка вдоль стены и раскладушка, застеленная суровым одеялом

— Он обязательно появится,— сказал капитан, тоже одетый в гражданское и потому казавшийся несколько ниже ростом и как-то домашнее, что ли  Усы, слегка пожелтевшие на концах от табака, придавали ему сейчас сходство с одним из казаков, изображенных на знаменитой картине Репина. Жуниду эта ассоциация не давала покоя, потому что он ни­как не мог вспомнить, на какого именно запорожца похож заместитель начальника новороссийского угрозыска.

Они сели на скамью. Жунид посмотрел в небольшое окошко, из которого были видны узкоколейка, тюки, за ко­торыми пристроились его друзья, и носовая часть наливного судна, возле которого суетились люди, видимо, готовя его к отплытию, потому что какой-то загорелый матрос в серой брезентовой робе уже ослаблял швартовы.

—  Руководство порта и этого причала поставлено в из­вестность о вашей миссии? — спросил Шукаев.

—  Разумеется  Правда, мы в подробности не вдавались, потому что сами их не знаем как следует Но начальство порта осведомлено о нас.

—  Значит, если этот Хасанов окажется ПашойТиреем Акбашевым, надо брать его сразу,— сказал Дараев.— Иначе до него в конце концов дойдет или он почувствует слежку

—  Да,— согласился Жунид,— рисковать нет смысла.

—  Сейчас приближается перерыв,— сказал капитан, посмотрев на часы — Сюда начнут собираться люди   Должен прийти и Хасанов   Он обыкновенно обедает здесь, в вагон­чике.

—  Тогда мы зря сюда пришли,— встал со скамьи Шука­ев.— По-моему, чем меньше портовиков будет знать о нас, тем лучше.

—  Если хотите, можем пройти в диспетчерскую, тут ря­дом. Оттуда хорошо будет видно   когда рабочие пойдут на перерыв.

В диспетчерской одно из окон выходило как раз в сто­рону вагончика. Капитан что-то шепотом сказал немолодому мужчине с желтым больным лицом, который сидел у селек­тора, давая команды крановщикам и поминутно отвечая на телефонные звонки. Тот кивнул, ответив на их приветствие и одновременно на слова капитана, и снова занялся своим делом, не обращая внимания на незваных гостей.

Жунид и Вадим устроились у окна.

Пробили склянки.

— Сейчас пойдут,— предупредил капитан.— Будьте вни­мательны.

Хасанов появился последним Возле вагончиков, раз­вернув брезент на бетонном основании причала, расселись грузчики, крановщики, операторы докеры — в промасленных потертых комбинезонах, с зычными голосами, всегда отлича­ющими людей, связавших свою судьбу с морем, и занялись трапезой. Только тогда из-за груды ящиков неторопливой походкой вышел человек в зюйдвестке, довольно чистом си­нем комбинезоне и кирзовых сапогах. На лацкане комбине­зона поблескивало несколько значков. Жунид приник к стеклу.

—  Это Хасанов,— почему-то понижая голос, сказал ка­питан.

—  Шрам... смотри, Вадим!

—  Вижу.

У бригадира было лицо спокойного, уверенного в себе человека. Слегка седеющие виски, черные горские усики и синеватый подбородок, как у людей, носивших долгие годы бороду. Породистый, с горбинкой, нос, ничего не выражаю­щие нагловатые глаза. На левой щеке — клинообразный шрам.

Шукаев медлил, продолжая всматриваться в лицо прибли­жающегося к будке человека.

— По-моему, он,— шепнул Дараев

— Он! — уже уверенно сказал Жунид.— Будем брать.

Когда они вышли из диспетчерской, Хасанов стоял к ним спиной, о чем-то разговаривая с закусывающими портовика­ми. Потом поднялся в вагончик. Через минуту вышел оттуда с газетным свертком, осмотрелся и направился к штабелю тюков, за которыми стояли Арсен и Абдул.

— Пошли,— сказал Жунид.

Увидев приближающихся к нему людей, Хасанов прикрыл глаза рукой от солнца, немного помедлил и, встретившись взглядом с Шукаевым, неожиданно и быстро метнулся к тюкам. Мгновенно потеряв его из виду, они сначала не по­няли, куда он исчез.

Подбежав, Жунид увидел небольшой коридор между тюками, в котором заметалась спина Хасанова.

Дараев вынул из кармана свисток и поднес к губам.

— Не надо,— остановил его Жунид.— Не будем устра­ивать лишнего шума. Входа в этот просвет я не видел, а у выхода стоят Арсен и Абдул.

Паша-Гирей Акбашев (он же бригадир грузчиков Хаса­нов) говорить наотрез отказался.

— Как хотите,— пожал плечами Жунид, допрашивавший его в присутствии Дараева и усатого капитана.— Как хоти­те. Только зря. Нам известны все ваши похождения, начи­ная с побега седьмого апреля из тюрьмы. Дальше последова­ли ограбление кассира мебельного магазина в Чите, затем прибытие в Дербент, кстати, проводник вагона, в котором вы ехали на Кавказ, узнал по фотографии и вас, и Гумжачева. При обыске у вас найден этот пистолет...— он кивнул на стол, где лежал парабеллум.— Из него застрелен инкассатор дербентского отделения Госбанка. Убийство вы совершили с Гумжачевым по требованию Омара Садыка. Будулаев в этом тоже участвовал... Пули подвергнуты баллистической экспер­тизе... Я имею в виду пулю, извлеченную из тела инкассато­ра, и ту, которую Хапито выпустил из этого парабеллума в Сахата Кабдугова. Теперь их сличат с каналом ствола: это лишь вопрос времени. Как видите, карты открыты. Мне не­зачем играть с вами в прятки.

— Зачем вы установили контакты с турецким судном «Севаз»? — спросил Дараев, воспользовавшись паузой.

Акбашев насмешливо посмотрел на Вадима Акимовича.

—  Все в подручных ходишь, капитан? — голос у Паши-Гирея был низкий, глухой, как будто в горле у него что-то застряло.— Самостоятельных дел не доверяет начальство?

—  Не нужно иронизировать, Акбашев,— перебил его Жунид.— Вадим Акимович давно работает сам. Сейчас он помогает мне по старой дружбе. И еще потому, что вся ваша шайка состоит из уголовников, знакомых и ему, и мне по делу карабаира.

—  На этот раз придется попотеть, я вам ничего не ска­жу. А до остальных не добраться.

Жунид встал. Тут было все ясно. Паша-Гирей не из тех, с кем годятся на допросе обычные следственные хитрости и уловки. Этот если сказал, что ничего не скажет, значит, ничего не скажет.

—  Ладно. Обойдемся без ваших показаний. Но не хочу, чтобы вы пребывали в заблуждении. Ваши сообщники арес­тованы. Буеверов, Бекбоев — он, правда, умер в больнице от раны,— Нахов, Щеголевы, Будулаев, Аушев, Васюкова. Фе­офан убит. Омар Садык отправил его на тот свет, присвоив все деньги, похищенные у кассира Шахарской ткацкой фаб­рики...

—  Убийство Барсукова и Кумратова полностью раскры­то, Акбашев,— добавил Дараев.

Паша-Гирей молчал.

—  Куда нам теперь его? В Дербент? — спросил капи­тан, когда Акбашева увели.

—  Нет. В Черкесск., Но прошу вас — с усиленной охра­ной. Паша-Гирей — мастер устраивать побеги...

В Новороссийске им пришлось провести неделю. Целая неделя вынужденного бездействия. Психологически она ока­залась гораздо труднее, чем два минувших месяца, до отказа наполненных событиями, суетой, обысками, допросами и разъ­ездами.

Они упорно и терпеливо ждали Омара Садыка.

Жунид и Вадим, правда, не теряли времени даром, под­чищая «концы», как выражаются иногда профессиональные криминалисты. Оба сидели у телефонов, звонили, записыва­ли, еще раз «обговаривали» выясненные факты. Пришла че­рез Дербент телеграмма из регбюро Черкесского управления, сообщавшая, что по картотеке на уголовников и рецидивис­тов, имевших имена с частицей «хан» проходило трое: бан­дит из действовавшей в тридцатые годы в Чечено-Ингушетии шайки Азамата Мамакаева, расстрелянный в 1934 году вместе со своим главарем; звали его Хандух; затем — Хантук Биев, абазинец по национальности — домушник, умерший в 1939 году в тюрьме, и наконец — мулла из Догбуха Балан-Тулхи-Хан, он же Лялям Балаев, осужденный по делу карабаира и досрочно освобожденный благодаря настоятельным требова­ниям Азиатской мусульманской лиги.

Это обстоятельство еще больше укрепило Шукаева и Дараева в мысли, что Омар Садык — не тот человек, за ко­торого он себя выдавал в Дербенте. Вполне возможно, что он и есть Лялям Балаев.

Дозвонившись до Черкесска, Жунид узнал от Гоголева, что Чернобыльский выписался из больницы и находится дома. За домом наблюдали. Ювелир пока ни с кем не общался. Паритовы, давшие подписку о невыезде, раза два появлялись в управлении, слезно молили положить конец их неопреде­ленному положению и, либо посадить в тюрьму, где они чув­ствовали бы себя в большей безопасности, либо дали бы им охрану. Оба, как видно, смертельно боялись мести Омара Садыка или кого-нибудь из его людей.

Нахов по-прежнему молчит. Женщины — Улита и Васю-кова — препровождены в подследственную.

— В деле Барсукова и Кумратова мне неясна только одна деталь,— сказал Дараев, когда они вернулись однажды из порта, куда ходили проверить посты, расставленные на треть­ем причале.— Как Рахману удалось задержать их обоих в столовой настолько, что они опоздали на поезд. Времени у них было достаточно. Кумратов имел часы.