Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
На защиту Таврического дворца Временное правительство смогло послать всего лишь сотню казаков и два орудия. На Литейном мосту этот отряд подвергся нападению восставших, с десяток казаков и артиллеристов было убито, одно орудие захвачено. Казаки бросились врассыпную. В этот момент конной артиллерии штабс-капитан Цагурия открыл огонь из второго орудия – горной пушки. Несколькими выстрелами он обратил нападавших в бегство и едва ли не в одиночку отстоял Таврический дворец. В других местах города подавлять восстание помогали юнкера Владимирского военного училища. Жертвы вооруженных столкновений исчислялись сотнями.
Весь этот день, вплоть до самого вечера, казалось, что Временное правительство уже не обладает никакой властью. Английский посол Джордж Бьюкенен, по его собственному признанию, к исходу 17 июля «испытал настоящий страх по поводу того, что правительству придется капитулировать, так как оно по существу находилось во власти мятежных войск, у которых не оказалось, однако, ни капли храбрости и которые не имели надлежащего руководства». В самом деле, вызванные с Северного фронта войска были еще далеко от столицы. В распоряжении Временного правительства находились только казачьи полки, 9-й кавалерийский полк, юнкера, отряд «увечных воинов» и запасной батальон гвардейского Преображенского полка.
Переломить ситуацию удалось без дальнейшего кровопролития. Спасителем порядка выступил министр юстиции Павел Николаевич Переверзев, который по собственной инициативе решил опубликовать материалы контрразведки о «преступных связях» большевиков с германским Генеральным штабом. Эта новость, молнией разнесшаяся по казармам мятежных частей, произвела ошеломляющее впечатление. Восставшие подразделения Петроградского гарнизона один за другим стали переходить на сторону Временного правительства. Той же ночью Центральный комитет партии большевиков постановил «прекратить демонстрации».
Наутро 18 июля правительственные силы перешли в наступление. Вместо артиллерии и пулеметов была использована печать. Утренние газеты вышли с передовицами, заголовки которых, набранные крупным жирным шрифтом, били по глазам: «Ленин и К° – шпионы!», «Ужас! Петроград был захвачен немцами!» и т. п. Сообщалось о том, что «военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами», а «Ленин и его шайка – заведомые немецкие шпионы, посланные кайзером в Россию для нанесения революции отравленного удара ножом в спину». Редакция газеты «Правда» была разгромлена посланным правительством отрядом солдат и возмущенной толпой.
20 июля, убедившись в том, что мятеж полностью подавлен, Временное правительство постановило привлечь к судебной ответственности «всех, участвовавших в организации и в руководстве вооруженным выступлением против государственной власти, установленной народом, а также всех призывавших и подстрекавших к нему». На основании этого постановления был выдан ордер на арест Ленина и других большевистских руководителей «за государственную измену и организацию вооруженного восстания».
Шпионство Ленина в пользу Германии было, конечно, пропагандистским вымыслом, не имевшим документального подтверждения, но факты государственной измены (получение денег от германского правительства) и участия в вооруженном мятеже были налицо. Партия большевиков была сильно скомпрометирована во всех слоях русского общества. Известный историк Юрий Владимирович Готье в эти дни выдал большевикам следующую характеристику: «…Это смесь глупости, грубости, некультурного озорства, беспринципности, хулиганства и, на почве двух последних качеств, измены…».
Больше всего такому отношению способствовало поведение самого Ленина, который, следуя рекомендации руководства партии, перешел на нелегальное положение и вместе с Зиновьевым скрылся в Финляндии. «Бегство Ленина и Зиновьева, – писал в связи с этим видный публицист партии меньшевиков Николай Николаевич Суханов, – не имея практического смысла, было предосудительно с политической и моральной стороны, Ведь помимо обвинения в восстании на Ленина была возведена чудовищная клевета, которой верили сотни тысяч и миллионы людей. Ленина обвиняли в преступлении, позорнейшем и гнуснейшем со всех точек зрения: в работе за деньги на германский Генеральный штаб. Просто игнорировать это было нельзя… Прошло немного времени, и вздорное обвинение рассеялось как дым. Никто ничем не подтвердил его, и ему перестали верить. Обвинение по этой статье Ленину уж ровно ничем не угрожало. Но Ленин скрылся с таким обвинением на своем челе. Это было нечто совсем особенное, беспримерное, непонятное. Любой смертный потребовал бы суда и следствия над собой в самых неблагоприятных условиях. Любой сделал бы лично, с максимальной активностью, у всех на глазах все возможное для своей реабилитации».
Следствие за несколько недель собрало 21 том доказательств связей большевиков с германскими властями. Но затем дело было прекращено по политическим соображениям. После отставки 20 июля князя Львова правительство, во главе которого стал Керенский, заметно «полевело». Желающих добиваться приговора своим идейным собратьям, социал-демократам, в нем сильно поубавилось. Министр юстиции меньшевик Павел Николаевич Малянтович выразил общее мнение, заявив, что «так как большевизм есть политическое учение, то как таковое не подлежит, как и всякое другое учение, какому бы то ни было преследованию со стороны власти». В конце августа началось освобождение из тюрем арестованных большевиков. Всего было освобождено более 140 человек. Фактически это была политическая амнистия. Керенский судорожно искал себе союзников для «защиты революции» от новой угрозы, которая теперь, по его мнению, исходила от «правых кругов армии».
X
Летом 1917 года, после несчастий, постигших французские и русские войска, британская армия оказалась самой боеспособной силой Антанты на европейском континенте. Численность ее достигала теперь 1 500 000 человек в составе 56 пехотных и 5 кавалерийских дивизий.
На британского главнокомандующего Хейга легла вся тяжесть стратегических решений.
Успехи немцев в подводной войне вынудили Хейга задуматься о мощном ударе вдоль бельгийского побережья для захвата баз германских подводных лодок в Остенде и Зеебрюгге[182]. Эти планы активно поддерживало Адмиралтейство. Летнее наступление британцев должно было стать ответом на знаменитую фразу лорда Фишера: «Сможет ли армия выиграть войну до того, как флот ее проиграет?»
К июню 1917 года 2-я армия генерала Герберта Чарльза Плумера была усилена до трех корпусов. Эти силы, имея девять дивизий в первой линии, должны были прорвать позиции противника на Мессинской гряде на фронте в 14,5 км.
Плумер исповедовал принцип «тратить железо, а не кровь». Поэтому он тщательно подготовился
