Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
9 апреля из Берна выехала первая группа в составе 52 человек, среди которых находились 19 большевиков во главе с Лениным. Военный атташе немецкого посольства в Берне заверил Людендорфа, что «в путь двинутся только такие русские, которые станут добиваться мира». Второй эшелон с эмигрантами был отправлен 13 мая, третий и последний – 25 июня. Хотя среди пассажиров последнего поезда видных политических деятелей уже не было, но, как отмечалось в отчете, «все же среди них были активные и опытные организаторы и писатели». Всего, по данным В. Л. Бурцева, через Германию вернулись в Россию 159 политических эмигрантов (не считая членов их семей) – представителей большевиков, меньшевиков, социалистов-революционеров и представителей других политических партий. В их числе были прямые агенты германского Генерального штаба.
Германия возлагала на эту акцию большие надежды. 17 апреля начальник германской контрразведки Штейнвакс телеграфировал в Главную штаб-квартиру: «Проезд Ленина в Россию прошел удачно. Он действует так, как мы хотели бы». Спустя несколько дней в большевистской газете «Правда» были опубликованы «Апрельские тезисы» Ленина с резкой критикой «войны до победного конца» и лозунгом «Никакой поддержки Временному правительству!»
«Помогая Ленину проехать в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность, – пишет в своих мемуарах Людендорф. – С военной точки зрения это предприятие было оправдано. Россию было нужно повалить».
Прогнозы на этот счет были самые радужные. 2 апреля германский посланник в Копенгагене Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, координировавший из Скандинавии различные каналы связи с Россией, направил в МИД Германии меморандум, в котором, в частности, писал: «По всей вероятности, через какие-нибудь три месяца в России произойдет основательный развал и в результате нашего военного вмешательства будет обеспечено крушение русской мощи».
Прибывший в июне в Петроград во главе специальной миссии бывший государственный секретарь США Элияху Рут был поражен размерами германской пропаганды в России. «Я прошу Вас понять, – писал он действующему государственному секретарю Роберту Лансингу, – что Германия атакует Россию своей пропагандой и тратит сотни миллионов, по меньшей мере миллион долларов ежемесячно, чтобы овладеть сознанием русского народа».
Конечно, германская пропаганда сыграла далеко не первую роль в роковом течении русской революции. Размышляя о причинах разложения армии, Гучков в одном из своих выступлений в Государственной думе откровенно заявил: «Не нужно, господа, представлять себе, что это болезненное явление было результатом исключительно какой-то агитационной работы каких-то злонамеренных людей вроде Ленина и его соратников или просто легкомысленных или несведущих людей, которые не ведают, что творят. Господа, эта болезнь является не только результатом этих заразных начал. Несомненно, что почва была подготовлена давно и общим укладом нашей жизни, и постановкою народного воспитания, которое мало развило в массах чувство сознательного, деятельного и пламенного патриотизма, а главное, – чувство долга, и этой тягостной войною, продолжающейся почти три года и истощившей морально и физически народные массы».
Русскому народу не хватило силы духа претерпеть тяготы трехлетней войны. По словам Черчилля, «судьба, несомненно, обошлась с Россией зловреднее, чем с прочими нациями. Когда случилось несчастье, шторм успел утихнуть и русский корабль шел уже в видимости порта. Все жертвы остались позади, задача была исполнена, осталось воспользоваться плодами тяжких трудов, и тут командой овладели вероломство и отчаяние». Россия «дотянулась до победы и пала наземь, пожираемая заживо червями, как Ирод в древние времена. Но храбрые дела ее не рассыпались тленом. Насмерть пораженный гигант успел в последний миг, на последнем вздохе передать факел через океан восточному соседу – новому Титану, воспрянувшему к оружию из маеты долгих сомнений. Российская империя пала 16 марта; 6 апреля в войну вступили Соединенные Штаты».
VI
Германия начала неограниченную подводную войну, располагая 111 подводными лодками: 84 из них действовало с военно-морских баз на немецком и бельгийском побережье Северного моря; остальные 27 находились в Стамбуле и Адриатике, где к ним присоединилось 15 австрийских субмарин. Еще в начале 1917 года выяснилось, что британские корабли и минные заграждения не полностью блокируют пролив Па-де-Кале, благодаря чему германские подводники получили возможность сразу попадать из Северного моря на оживленные торговые пути в Атлантике, экономя шесть дней, которые им ранее приходилось тратить на обход вокруг Шотландии. Для немецких субмарин, чей срок автономного плавания был ограничен 25 днями, это было важное приобретение.
Получив приказ на массовые убийства, подводники рьяно взялись за дело. Если в январе 1917 года, подчиняясь установленным морским правом ограничениям, они потопили 282 000 тонн, то в феврале их «улов» увеличился до 464 000 тонн, а в марте превысил 500 000 тонн (211 судов).
Внезапные атаки стали обычным делом. По статистике, в 1915 году только 21% судов, атакованных подводными лодками, был торпедирован без предупреждения. К 1916 году этот показатель возрос до 29%, а в 1917 году подскочил более чем вдвое – до 64%.
Многие командиры немецких подводных лодок проявляли невероятную жестокость по отношению к экипажам и пассажирам торговых кораблей. Одним из таких беспощадных морских волков был капитан-лейтенант Вильгельм Вернер, объявленный англичанами военным преступником (будущий бригаденфюрер СС). Забавы ради он заставлял команды потопленных пароходов строиться на палубе его «U-55», после чего отдавал приказ на погружение. Этим преступным способом он убил несколько десятков человек.
Британские газеты пестрели вопиющими историями, которые доказывали, что немецкие моряки не испытывали уважение к человеческой жизни. Так, голландский траулер, занимавшийся спасением экипажа торпедированного норвежского барка, был остановлен немецкой подводной лодкой и получил строгий приказ больше не принимать на борт уцелевших. «Их незачем спасать», – пояснил немецкий капитан. Другие германские подлодки торпедировали несколько госпитальных судов, перевозивших раненых.
Справедливости ради следует сказать, что не все командиры субмарин были хладнокровными убийцами. Капитан «U-53» Ганс Розе, потопивший в общей сложности 79 судов общим водоизмещением 213 987 тонн и называемый в британской прессе убийцей, ублюдком и беспощадным пиратом, не раз проявлял человечность. Французский пароход «Анна Мария» был отпущен им после того, как обнаружилось, что его спасательные шлюпки находятся в изношенном состоянии. При нападении на американский сухогруз «Хаузатоник», которое везло зерно в Англию, Розе дал экипажу время высадиться в шлюпки, а затем взял их на буксир и тащил в сторону берега до тех пор, пока на горизонте не появился спасатель – вооруженная яхта. Американский адмирал Уильям Симс впоследствии скажет о нем: «Мы испытывали огромное уважение к Гансу, потому что он был храбрым человеком. Командир U-53 брал на себя работу, которую большинство его соотечественников пыталось избежать. И, прежде всего, мы испытывали к нему уважение потому, что он играл в эту отчаянную игру
