Константин Сибирский - Черная тень над моим солнечным завтра
Чекист достает из несгораемого шкафа бумаги с пометками «Совершенно секретно», разбирает ворохи служебной переписки и рассматривает персональные анкеты рабочих и служащих, и донесения секретных сотрудников.
— Рабочий коллектив, нечего сказать. Если не лишенец, то скрывший свое социальное прошлое… Чорт знает, что такое? На такую ответственную стройку понабирали бывших раскулаченных, лищенцев и оппозиционеров всех мастей. Придется тебе, товарищ Арбузов, не взирая на лица чистить эту разношерстную публику.
Держа в руке одну из анкет, он иронически читает:
— Иван Седых, кладовщик материального склада, в прошлом осужден за растрату. . А это что еще? Начальник заготовительного отдела, служил в чине офицера царской армии… Безобразие! Может быть, еще добавил бы в Лейб — гвардии Его Величества полка!?
Несколько карточек «спецучета» отбрасываются в сторону.
— Чистить и. чистить… Работы здесь хватит! — ворчит Арбузов. Усевшись за машину, он пишет длинный список…
В кабинет входит партийный организатор.
— А, товарищ Петров! Что нового в доменном цеху? — спрашивает чекист.
— Вот принес донесения. Кроме того на стройке усиленно заговорили об американских штанах. Дескать в Америке штанов и всего вдоволь, а в пролетарском отечестве ничего нет.
— Мерзавцы! Штанов захотели! Все классовые враги орудуют наверно?
— Да нет. Даже потомственные пролетарии Макар Ильич, Захар Кузьмич и другие заговорили об этом.
— Ты выполнил план вербовки новых секретных сотрудников?
— Да… Уже есть новые девять…
— Учти, Петров, бдительность — выше всего. Мы должны выкорчевать контрреволюционеров, как сорную траву, на социалистическом огороде. Завод засорен! Сам говоришь — штанов захотели А это что? Контрреволюции, недовольство существующим положением в стране и генеральной линией партии. Если при помощи жесточайшего террора мы не обуздаем их — они сметут нас! Ты понимаешь? Так ставит вопрос сам вождь!
— Да… задача серьезная, — мрачно соглашается Петров.
— Иди. К завтрашнему дню приготовь список анекдотчиков…
После ухода парторга чекист продолжает писать:
«…Дальнейшее пребывание на строительстве указанных лиц является чрезвычайно опасным»…
Арбузов смакуя перечитывает свой рапорт.
— Однако рыба воняет с головы! Дело 3303 тоже распухает, как на дрожжах…
16. Пирамиды XX века
Через ветровое стекло автомобиля видна развертывающаяся в междугорьях панорама строительства железной дороги. Тысячи людей издали похожи на смертельно уставших от непосильного труда гномиков. Они ломают камни у огромной скалы и одноколесными тачками отвозят их в гигантскую коническую насыпь.
— Это мне напоминает строительство пирамид! — говорит Де-Форрест.
— За формой ты не видишь сути, — недовольно отвечает Мак Рэд.
Несколько медленно ползущих тяжелых грохочущих экскаваторов останавливаются у начала горного перевала. Их моторы оглушительно шумят, но машины беспомощны взять этот барьер.
Раздается команда. Из под нависших скал появляется колонна людей, подгоняемых вооруженными конвоирами.
Заключенные будто мурашки, облепив машины и толкая их вперед, поют заунывную песню:
«Еще раз — взяли…Эй дубинушка — ухнем!»
— Почему среди этих рабочих находятся солдаты с оружием? — удивленно спрашивает Мак Рэд.
— Их… охраняют от диких зверей… Волки, шакалы и медведи тысячами приходят из тайги и нападают на людей, — отвечает Молотова.
— А я было подумал, что это Пресловутый принудительный труд? — произносит Де-Форрест.
Перед глазами Ирины вооруженный стрелок ведет седобородого крестьянина. Девушка вытирает платком набежавшую слезу.
— Этих младенцев необходимо побыстрее обучить русскому языку… — шепчет она.
Де-Форрест из окна автомобиля фотографирует колонну экскаваторов.
— Какая техническая отсталость. Подобный труд применялся в древнем Египте. Это варварство! — недоброжелательно произносит он.
Выйдя из автомобиля инженеры направляются к экскаваторам. Навстречу им подходит руководящий передвижением техник.
— Как успехи спрашивает Мак Рэд.
— С трудом проехали первую половину пути — сто километров.
Консультанты осматривают изуродованные гусеницы экскаваторов. Де-Форрест неодобрительно качает головой.
— Техническое варварство!
— Действительно, пока экскаваторы дойдут до места назначения, их ходовая часть придет в негодность, — соглашается Мак Рэд.
— Нет, нет! Это не Америка. Там подобные работы выполняются машинами, — разъясняет Де-Форрест технику, показывая справочник с рисунками тягачей и платформ для перевозки сверхтяжестей.
Русский техник с удивлением рассматривает иллюстрации справочника.
«Эй дубинушка ухнем!» — монотонно поют заключенные. Среди них мелькают лица потомков Чингизхана. Два охотника шорца в шеренге каторжников с ужасом глядят на высеченный на скале гигантский барельеф коммунистического вождя. Закрыв руками лицо, они как бы защищаются от символического врага.
— Де-Форрест удивленно рассматривает это произведение искусства, вызвавшее страх у полудиких шорцев.
— Этот баральеф напоминает сфинкса!… Пирамиды, сфинкс, рабы и египетские методы труда… Мне кажется, что я перенесся из двадцатого века во времена Хеопса! — задумчиво произносит Де-Форрест.
17. Любовь и политика
— Вот это женщина! Настоящий боевой товарищ. Такой я себе представлял идеальную даму будущего коммунистического общества, — восхищенно произносит Мак Рэд, рассматривая фотографию Зеркаловой.
— Ты бы женился на ней? — спрашивает Де-Форрест.
— О! Как ты считаешь, Джордж, согласилась бы она?
— Ты серьезно мечтаешь о женитьбе?
— Эта женщина увлекла меня сразу. Я серьезно подумываю над тем, чтобы навсегда остаться в России.
— А я совсем иного мнения о этой стране. Социальный эксперимент для меня уже разрешен… Я, кажется, вылечиваюсь от коммунистических идей, — отвечает Де-Форрест.
— О, ты взял резкий курс вправо! Мне кажется, на тебя уже кто-то сумел повлиять. Но на эту тему мы еще поговорим, Джордж! Но все же скажи свое мнение о этой женщине?
— Любви все возрасты покорны! — смеется Де-Форрест — И ты в прошлом женоненавистник, хочешь жениться на этой женщине?
— Да, я с удовольствием женился бы! — решительно заявляет Мак Рэд.
— Но будешь ли ты счастлив с ней в семейной жизни? Я бы не хотел, чтобы моя избранница была актрисой, или еще хуже — пламенным трибуном революции, — иронизирует Де-Форрест.
— Я же не какой-нибудь консервативный буржуа, а прогрессивный человек.
— Знаешь, Дуг! Меня поражает, какая-то скрытая в этой женщине сила. Она большая актриса — знает и думает больше, чем говорит. Направив тему разговора, она любит слушать, что говорят другие, Кроме того она осталась почему-то здесь, гораздо дольше, чем необходимо для интервью. Не, кажется ли тебе?
— Оставь, Джордж! Анна Зеркалова вне подозрений в связи с какой-нибудь политической полицией. Эта женщина…
— А назойливая заинтересованность твоей книгой? Мне кажется, что ты ослеплен идеалистическим коммунизмом и любовью. Они мешают тебе видеть жизнь, как она есть. А я начинаю постепенно вылечиваться от первого. Для таких отпетых коммунистов, как ты — самое лучшее лечение, горячо обжечься. Я вижу, что ты, как мотылек, летишь прямо на огонь: Зачем тебе понадобился этот университет для подготовки Платных агентов Коминтерна Для большой политики ты, правда, довольно упрям, но слишком самоуверен и глуп.
— Джордж, я не ожидал от тебя подобных и резких суждений. Но ты мне скажи может ли она меня полюбить?
— Ты одержимый! Слушай дальше. За эти месяцы я узнал очень ми. го. В этой стране уничтожена частная собственность и личная инициатива? Под видом социализма здесь процветает ничем не прикрытый государственный капитализм. Все фабрики и заводы, земля, недра и транспорт принадлежат государству. Все это объединено и контролируется огромными концентрированными трестами. Но эта централизация не дает хороших результатов. Руководители предприятий лишены собственной инициативы, а выполняют только распоряжения, присланные сверху.
— Это не совсем так!
— Неужели после экскаваторной кампании ты не согласен с этим? А наша стройка?
— Пожалуй кое в чем ты близок к истине, соглашается Мак Рэд.
— Поэтому централизация управления не дает теоретически ожидаемых результатов. Низкая реальная заработная плата порождает низкую производительность труда. Рабочие естественно не хотят отдать полностью свой труд за заработную плату, не покрывающую их прожиточного минимума. Поэтому русский рабочий производит гораздо меньше американского.
