Граница - Станислава Радецкая
- Великовата из тебя баба, - одними губами заметил Честер, и Лисица пожал плечами: какая уж есть.
Они скоротали время до рассвета, вернувшись в город. Под одним из мостиков через ручьи кто-то разводил костер вечером, и, поворошив золу, Йохан нашел две маленькие печеные репы, обгоревшие до черноты с одной стороны, но еще теплые. Они с Уивером с наслаждением отведали бедняцкой пресной пищи – жалко лишь, что было ее мало. Долго сидеть у костра было нельзя, патруль мог бы забрать их за бродяжничество, если бы они попались ему на глаза, и как только край неба над горами посветлел, предвещая скорый восход солнца, они направились к дому Шварца. Лисица семенил мелкими шажками, сгорбившись и съежившись, Уивер же вышагивал, выпятив грудь. Немногочисленные предрассветные прохожие шарахались прочь, но из труб уже повалил густой дым, и кое-где запахло разогретой едой.
Честер был погружен в собственные мысли и даже не разу не поинтересовался, как должно пройти дело, отдав все в руки Лисицы. Йохан же не загадывал наперед, предпочитая импровизировать.
У самого дома Шварца он наступил на ореховую скорлупку. Та хрустнула под сапогом, и Лисица тонким голосом выругался и опустился на землю.
- Ты чего? – Уивер повернулся к нему, удивленно подняв брови. На лице его было написано искреннее беспокойство. Чумазая служанка из дома напротив замерла с поганым ведром, рассматривая их.
- В ноге хрустнуло, - важно заявил Лисица с земли. – Это знак, Матей. Я чувствую здесь странные миазмы. Но не могу понять, откуда они идут.
- Миазмы? – спросил Честер. Он заморгал, силясь понять, что хочет сказать Йохан.
- Миазмы. Добра или зла? То мне неведомо.
Он бросил щепотку пыли через правое плечо и скороговоркой забормотал ересь, которую давно слышал от одного иудея, зажмурив глаза:
- Адонаи Элохим, Саваоф, Саваоф, Эммануил, каве канем, Господь мой, дай твоей верной рабе нужный знак, чтобы увидеть невидимое и услышать несказанное!
Напуганная чумазая девчонка перекрестилась, но подошла ближе, оставив ведро на пороге. Когда Уивер услышал беглую латынь в словах Лисицы, - берегись обмана, - лицо его прояснилось, но он тут же вновь нахмурился.
- Что ты видишь, баба? – спросил он недовольно. – Опять на тебя нашло, ведьма!
- Не мешай мне, данцигский пес. Здесь кто-то попал в беду, но я не могу понять – кто.
Он повел головой, не вставая, и остановился взглядом на служанке.
- Иди сюда, девочка, - ласково позвал Йохан. – Иди сюда, если не боишься.
Конечно же, она боялась, но любопытство подталкивало ее разузнать, о чем твердит ведьма. Девочка-на-побегушках не могла отвести взгляда от Лисицы, точно зачарованная, и, шаркая большими туфлями на вырост, подошла к нему. Уивер неодобрительно глядел на нее из-под старой шляпы с полураспустившимися полями.
- Дай мне руку, - велел Лисица. Служанка протянула узкую грязную ладошку, и Йохан схватился за ее запястье.
- Нет, у тебя все будет в порядке, - задумчиво протянул он. Жилка на ее руке тревожно билась. – Я чувствую, тебе скоро достанется сокровище. Береги его.
- Сокровище? – шепотом осмелилась спросить девчонка.
- Муж или неожиданный клад. Если звезда Альзеб встанет напротив Альдебарана, то худа в твоей жизни не будет. Помоги мне встать, милая.
Уивер скрестил руки на груди, пока служанка помогала Лисице встать.
- У нас дела, старуха, - проворчал он.
- Какие могут быть дела, если я чувствую зло поблизости? Нам нужно отвести его – разве не потому нам приходится странствовать по Европе? Разве древнее цыганское проклятье задремало? Разве духи обрели покой и больше не будят войны и страдания?
В горле девицы зародился и пропал слабый писк, как только она услышала последние слова. Теперь она глядела на Лисицу с благоговением и страхом, но тот приложил палец к губам, и служанка покорно замолчала.
Напуганная девчонка проводила их в дом и усадила на самые почетные места на кухне. Еще одна служанка и слуга явились поглазеть на ведьму, и Лисица с ходу поразил женщину намеком на воровство – он помнил, что о ней говорили, будто женщина нечиста на руку, - и та неожиданно разрыдалась и отдала ему целый талер, завернутый в платок, чтобы ведьма зачаровала ее, и больше не рождалось бы желания тайком выносить мелочи из хозяйской спальни. От талера Йохан отказался, чем еще больше укрепил веру в себя, а зачаровать зачаровал – все тем же бессмысленным набором иудейских и магометанских имен. Слухи о гадалке разошлись быстро, и пока Честер пил и ел в свое удовольствие принесенные в дар припасы, Лисица еле успевал принять всех желающих, кто хотел знать о своем будущем, и попутно жаловался на боли в пояснице и цыганское проклятье. У каждого он спрашивал о хозяине, пытаясь нащупать ниточку к Шварцу, и уже думал, что придется устраивать новое представление с верными новообращенными, когда заметил среди слуг горбунью, сестру главаря разбойников. Азарт обмана, подавлявший страх, мигом развеялся, и тревога вернулась с новой силой. Лисица напрочь забыл о горбунье и даже не думал, что она жива, не сгинула на просторах империи, после того, как повесили подельников ее брата. Она изменилась: под глазами появились темные круги, рот усох и сжался еще плотней, и весь ее образ стал таким недобрым, что даже другие служанки почти с ней не заговаривали.
Девчонка, что привела его в дом, возомнила себя главной помощницей гадалки, и его пристальный взгляд не укрылся от ее любопытных глаз. Горбунья не спешила подходить, хотя на ее тонком, искаженном болезнью лице застыл интерес, и Лисица прекрасно понимал, отчего она
