Граница - Станислава Радецкая
Герхард спустился к ним, не говоря ни слова. Он мельком взглянул на свертки с одеждой, картами и краской для лица и сделал Лисице жест взять фонарь и идти за ним.
Они прошли через каменные чертоги, украшенные паутиной и мушиными трупиками, мимо старых бочек с вином и припасами, мимо крысиного логова, полного пищащих созданий, через узкий проход, где сладко пахло гнилыми овощами, к маленькой дверце под потолком. Лисица был уверен, что это кладовая-ледник, и высоко поднял брови, но Герхард поставил к ней лестницу, забрал у него фонарь и споро поднялся наверх. Щелкнула задвижка, и из открывшейся дыры подул холодный ветер, полный запахов мокрой, свежей земли, снега и затхлости. Уивер громко задышал, как старый пес.
- Прошу, - Цепной Пес спрыгнул вниз и насмешливо сделал жест подниматься. – Наверху еще одна дверца. Она не заперта.
Он пристально взглянул на Лисицу, и тот ответил ему тем же. Йохан не ждал, что Герхард пожелает им удачи. Тонкие губы Цепного Пса дрогнули, и беззвучно прозвучало лишь одно слово: «письмо». «Не вздумай сбежать» - говорил его взгляд.
Лисица махнул рукой и вскарабкался по лестнице. Он протиснулся на четвереньках сквозь лаз в тесную, сырую темноту и поднял руку, ощупывая влажные, просмоленные доски. Он нажал сильней, и крышка поддалась, открывая звездное небо над головой. Йохан встал во весь рост и кое-как выполз наружу по раскисшей, мягкой земле. Глаза быстро привыкли к темноте: по правую руку небо закрывала темная громада дома, слева слабый свет от далекого фонаря отражался на ограде, и вскоре над землей показалась неожиданно белая, как костяной шар, голова Уивера. Англичанин не пытался таиться, но вместо того, чтобы встать, лег на землю в белом солдатском мундире лицом вниз и замер.
Внизу послышался звук запираемой щеколды, и Лисица осторожно прикрыл лаз.
- Идем? – шепнул он Уиверу. Ему казалось, что здесь они как на ладони, любой заметит их. В ночной тишине каждый звук казался отчетливым. Откуда-то несло дымом и кислым тестом.
- Погоди, - неразборчиво бормотнул Честер, не поднимая лица. – Ты не понимаешь. Земля… Она так пахнет. Запах свободы.
- У тебя еще будет время нанюхаться, - заметил Йохан.
Послышался глубокий вдох, и Честер поднялся – белое сукно спереди теперь казалось серым. Лица его толком не было видно, но Лисица готов был поклясться, что взгляд Уивера блуждает, как у человека, который выпил настоя белладонны.
- Если бы ты провел взаперти полгода… - Честер не закончил фразы и заулыбался. – Там все растет, - невпопад добавил он. – Как знать, доведется ли нам еще насладиться прекрасной весенней ночью?
- Почему нет?
- Потому что из-за твоей любовницы мы можем оказаться на виселице, - совсем тихо сказал Уивер. – Давай пошлем к черту твоего гриба? Найдем лошадей и уедем отсюда? Он не хватится нас до завтра, верно?
В словах Честера таилась правда. Будь это иное время, иные обстоятельства – Лисица бы и не подумал отказываться. Но после гибели Анны-Марии он уже не мог столь легко бросить все, к чему привязался. Ему еще раз хотелось увидеть капризную Роксану, позаботиться о Диджле и его будущем – если не самому, то хоть отписав ему наследство перед казнью. Нет, в отличие от Уивера, он был крепко привязан к этому месту, так крепко, что не нашлось бы ножа, который мог бы перерезать путы.
- Не буду тебя держать, - наконец сказал Лисица. – В конце концов, это не твое дело и не твоя земля. Если ты хочешь уехать – уезжай. Я не могу. Только раздобудь оружие, чтобы добраться до границы курфюршества и королевства. В другой земле доберись до английского посла.
Уивер достал из-за пазухи светлый парик с косичкой и косо надел его на голову.
- Крепко она тебя привязала к постели, - с досадой заметил он. – Как я могу тебя оставить, друг? Ладно. Говорят, на виселице вместе болтаться веселей, а после смерти будем шляться по перекресткам дорог и спрашивать у прохожих дань…
- Не время болтать, - прервал его Йохан, но внутри себя он был рад, что англичанин не покинул его. – Пойдем. Я знаю одно место, где можно переодеться.
Они говорили еле слышно, но Лисица был настороже: как знать, кто может попасться им на пути и услышать обрывок разговора? Подобные дела любят тишину, но рядом с Честером нечего было и ждать молчания.
Перелезть через ограду времени много не заняло. Обнявшись, точно выпивохи, они вышли на пустынную улицу, и холодный ветер пробрал Йохана до костей. Он обернулся на темневший дом среди черных деревьев, и ему показалось, что в одном из окон мелькнуло бледное лицо. Очень далеко, где-то в горах, тоскливо завыли волки, и в одном из дворов хрипло и гулко залаял пес. Лисица почувствовал, как дрогнуло плечо англичанина, но спрашивать ничего не стал.
У реки было пустынно, и только темная вода неспешно катила свои волны, с обломанным с берегов льдом. В низине все еще лежал нерастаявший снег, ноздреватый, похожий на лежалый серый хлеб. Уивер оттер им мундир, размазав землю и грязь по сукну еще больше, пока Лисица, дрожа от холода, переодевался в женское тряпье. Тепло стало лишь, когда поверх платья, он накинул камзол Герхарда, а на него широкое покрывало, завязав его так, как часто носили здешние крестьянки и горожанки из простых. Уивер с неожиданным мастерством накрасил ему лицо, на этот раз обойдясь без шуток, а Йохан помог с маскировкой ему самому, нанося краску поверх подсохших черных полос от плохо вытертой земли. Старую одежду Лисица повязал вокруг бедер под юбкой, неожиданно обретя внушительный
