Граница - Станислава Радецкая
- Но он же спасся, верно?
- Какая разница? Я не надену женское платье!
- Неужели ты не хочешь задурить голову врагам и всласть над ними поиздеваться? Но ты прав, - Лисица потер подбородок. - Женщина из тебя выйдет неубедительная.
Уивер нахмурился еще больше.
- После твоих слов, мой друг, я почему-то чувствую себя ущербным. Но нет, нет и еще раз нет! Ты смазлив, тебе бабой и быть.
- Да я тебя понял, не трудись отказываться лишний раз, - отмахнулся от него Лисица. – Тем лучше. Тогда мы тебя накрасим так, что позавидует любой макарони. Давно я не рисовал синяков на лице…
- А как-нибудь по-человечески мы не можем достать эти дьяволовы письма? Скажем, ты украдешь у кабака коня и отвлечешь Шварца с его прихвостнями, а я тем временем зайду с черного хода и найду то, что надо. Как тебе такой план, дружище?
- Нет уж, получить пулю между лопаток я желанием не горю. Мы войдем в дом иначе и законно, чтобы не привлекать внимания людей на улице.
- Как? – с жадностью спросил Уивер.
- Главное, чтобы у него была любопытная служанка. И не менее любопытный слуга…
- Да пошел ты, Фризендорф! Я сгораю от нетерпения узнать, что ты задумал.
- Сначала нужно переговорить с Роксаной. И я еще толком не решил, как оно будет.
Честер подскочил на месте и случайно укололся ладонью об иглу, когда хлопнул по камзолу на столе. С проклятьем он засунул палец в рот, и, пока англичанин вынужденно молчал, Лисица споро разложил скомканное тряпье, лег назад и прикрыл глаза. В груди ныло: придет ли Роксана, не забыла ли она о нем, не посчитала ли мимолетным развлечением? Кто же поймет женщин и их сердце?
Глава 35
Роксана пришла тайком на следующий день. Она принесла немного еды и вина и быстро клюнула Йохана в губы, пока они стояли у двери. Взгляд у нее был хмурым и недовольным, но потихоньку оттаял, когда Лисица учтиво пригласил ее отобедать и сделал несколько искренних комплиментов ее внешности. Она не повела и глазом, когда на середину подвала выбежала крыса и, как заправский акробат, забралась на бочку, чтобы выхватить из свертка вяленое мясо. Уивер шуганул ее мундиром, но юркая тварь бесстрашно повела острым носом и скрылась с добычей, чуть не врезавшись в стекло фонаря.
- Она словно решила брать с нас налоги, - посетовал Уивер, - точно королевский шериф. А ночью они устраивают для нас представление – бегают, пищат, кусают друг друга. Это было бы забавным, если бы не блохи и не клопы…
- Можно подумать, вы не привыкли к этому в тюрьме, - возразила ему Роксана. Она смотрела на Йохана и все чаще милостивая улыбка появлялась на ее лице. Никакие крысы и мыши ее не волновали.
- Я успел отвыкнуть в вашем прекрасном доме, - Честер хотел было рассказывать дальше, но махнул рукой, когда понял, что никто его не слушает, и принялся уминать свежий хлеб, намазывая на него широкими ломтями гусиный паштет.
Нет, Роксана не удивилась крысе, но стоило только Лисице заикнуться о женской одежде, как она широко распахнула глаза, а слова о том, что платье нужно ему самому, заставили ее расхохотаться. Отсмеявшись, она потребовала у него объяснений зачем, и когда Йохан, наконец, рассказал ей о плане, она развеселилась еще сильней. Утерев выступившие слезы, баронесса заявила, что ничего глупей ей еще не доводилось слышать, но она помнит их первую встречу и рассказ о побеге и потому не сомневается, что такой план может стать успешным. Она глядела на Лисицу со смутной нежностью, и он отвечал ей тем же. Вернуться она пообещала, как только Герхард уедет по делам, ведь и сейчас он думал, что Роксана дремлет у себя перед вечерним визитом к капитану, а вовсе не коротает время в подвале. Перед прощанием они долго целовались, пока Уивер предупредительно не закашлялся.
Баронесса сдержала обещание и явилась с платьями Камилы, уже подшитыми и надставленными, чтобы Лисице не пришлось щеголять с голыми ногами, а шнуровка затянулась, как надо – служанка была совсем невысока. Йохан с отвращением рассматривал нагловатую, костистую бабу, что вышла из него, в зеркальце, накинув на голову чепец и платок; сейчас он понимал Уивера с его отказом переодеваться. Тот хохотал, тыча в него пальцем, но быстро замолк, когда Роксана протянула ему пыльный темный парик и большую родинку, которую ловко приклеила ему на щеку. Если раньше на лице Уивера доминировал нос, то теперь он застенчиво терялся, и только родинка нахально притягивала взгляд. Баронесса искусно нарисовала ему морщины на лбу и в складках носа, чуть-чуть подкрасила его кончик и нижние веки сизым, и теперь пришло время хохотать Лисице – так Честер стал похож на пьянчугу-солдата, не вылезающего из кабака. Англичанин угрюмо оскалился на себя в зеркало и, в конце концов, не выдержал серьезности и сам; смеясь, он заявил, что не хотел бы встретиться с подобным типом на улице, и осведомился – кто же пустит их в таком виде в дом. Лисица обольстительно ему улыбнулся и, неграмотно растягивая немецкие слова, затараторил, что добрую женщину, торгующую предсказаниями и любовными приворотами, повсюду с радостью приютят, накормят, вымоют ноги и выслушают с почтением. Ибо, добавил он уже нормальным тоном, люди любопытны до будущего.
- Но будут
