Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов

Анциферов в семье красноярского адвоката. Его мать преподавала иностранные языки и словесность в женской гимназии. Очевидно, мать и приучила сына к литературе – настолько, что у Аристарха открылся талант к поэзии. Он печатался в местной газете с десятилетнего возраста! Но после октябрьской революции буржуазная газета, где юный поэт печатал свои стихи, закрылась. Тогда он напечатал их в новой, пролетарской. Но уже на следующий день он был ошельмован своими одноклассниками из актива союза социалистической молодёжи. Стихи зачитали перед собранием союза, исказили, посмеялись, обозвав автора отголоском буржуазных напевов, и публично разорвали газету. Дальше – больше! Один из одноклассников, сын железнодорожного служащего – причём тот, кому Аристарх неоднократно помогал в учёбе – украл у него тетрадку со стихами и, насмехаясь, стал демонстративно читать их перед другими гимназистами. Книжник хотел отомстить подлецу и, не вытерпев насмешек, бросился на него с кулаками, но был избит более сильным, чем он, обидчиком. Тогда, взяв у отца пистолет, Аристарх явился в гимназию и чуть не застрелил того, кто его оскорбил. Жертву нападения спасло лишь то, что Аристарх не умел обращаться с оружием. После этого под давлением комитета союза молодёжи Анциферова исключили из гимназии. А после мятежа чехов Аристарх попытался добровольцем вступить в противобольшевистские ряды армии Сибирского правительства, но тогда добровольцев было хоть отбавляй, и его, очкарика, естественно, не взяли. Последующие мобилизации также обошли его стороной. Но осенью восемнадцатого его приняли в отряд местной самоохраны, где он немного научился обращаться с пулемётом. В свободное от патрулирования время ему удалось устроиться переводчиком в одну из иностранных миссий. Тем и кормился, помогая выживать и всей своей многочисленной семье, так как у отца с работой в условиях Гражданской войны стало совсем плохо.

Однако Книжник не оставлял свои попытки попасть в действующую армию. И вот, когда летом девятнадцатого армия адмирала начала терпеть поражение, его наконец-то взяли нестроевым в обоз. Но именно это его и погубило. Когда полк, где числился Аристарх, начал своё бегство от противника, то медленно двигавшийся обоз, гружённый многочисленными ранеными, остался без прикрытия и стал лёгкой добычей для противника. Таким образом, Книжник оказался в плену у большевиков. Призыв вступить в ряды Красной армии дал ему надежду вернуться к своим. В отличие от белого командования, большевики не обратили никакого внимания на его очки, взяв в строевую часть коноводом. Поскольку его ненависть к своим обидчикам в лице новых властей продолжала точить его изнутри, то он вскоре оказался среди заговорщиков, ждущих благоприятного момента перейти к противнику. В Красноярске думали, что он останется дома, как это сделали некоторые из более зрелых, сильных и физически здоровых перебежчиков, однако он благополучно вернулся в свой взвод, сообщив, что его родители вместе с братьями и сёстрами эвакуировались на восток, и в городе, кроме врагов, у него никого нет. А после того как он дал из пулемёта очередь по партизанам, Книжник снискал уважение своих товарищей, даже с некоторой долей восхищения.

Глава 8

Обрыв связи

Наутро, туго наполнив нутро пустым кипятком, отряд двинулся дальше туда, где вечером слышались отголоски боя. Вскоре стали слышны гудки паровозов и перестук вагонных колёс. Роман понял, что они подходят к чугунке. К полудню вышли на какую-то торную дорогу. Видно было, что по ней проехало в санях и прошло несколько сот, а то и тысяч людей. Тем временем звуки близкого железного полотна стали ещё слышнее. Вскоре весь отряд встал. На дороге втоптанные в снег лежали три трупа с красными бантами на полушубках. На одном из них была итальянская шапка, у другого виднелись итальянские рукавицы.

– Не наши давешние гости! – отметил Епифанов.

Пошарив у них в карманах и не найдя ничего съестного, двинулись дальше. Но Шевчук, вдруг вернувшись назад, снял с мертвецов полушубки.

– Зачем?! Мы же все одеты? – спросил Роман. – Лишний груз на нашу конягу.

– В хорошем хозяйстве всё сгодится, – ухмыльнулся хохол.

Наконец, вышли и на саму железную дорогу, по которой медленно тянулась вереница вагонов под чешскими знамёнами. Был полдень, решили сделать привал.

– Я жратвы пойду попрошу! – бросил Фёдор Роману и побежал к проплывающему мимо вагону.

– Держи карман шире! – усмехнулся Коломиец.

Вскоре Крюков вернулся обратно со взбешённым лицом и схватился за сумку с гранатами.

– Ты чего? – спросил Федорахин.

– Закидаю сейчас сволочей гранатами! Я их по-хорошему спросил: братья славяне, не дайте помереть с голоду! Дайте что-нибудь из продуктов. Так они меня по-русски послали! Раз, мол, с голоду помираешь, так пора тебе идти большевикам зад лизать!

– Погоди! – остановил его Аристарх. – Я сейчас!

И лёгкой походкой подошёл к остановившемуся эшелону. Ко всеобщему удивлению, через полчаса он вернулся с буханкой хлеба за пазухой, со шматом сала, завёрнутого в тряпицу, дал Шевчуку, хлопотавшему у котелка с кипятком, банку тушёнки и бумажный кулёк с чайной заваркой, и ещё ко общему восторгу достал из кармана головку сахара.

– Вот это да! Ты чьих союзников ограбил? – ощерился Коломиец.

– Вот так, без единого выстрела! – подытожил Шевчук.

– Я им рассказал о себе и о нас, но на чешском языке! Стихотворение своё им на чешском продекламировал. Я ж в их миссии в Красноярске в восемнадцатом году работал и за год, слава Богу, насобачился! – весело отрапортовал Анциферов.

– Учись дипломатии! – ещё раз вставил своё слово Шевчук, подтрунивая над Крюковым.

– Интересно! А ещё какие языки знаешь? – обратился командир к Аристарху.

– Французский, английский, чешский вот… Китайцы у нас в Красноярске были – и их язык изучал, – отвечал книжник.

– Чем тебе не находка, унтер-офицер! Свой переводчик на все случаи жизни! – скороговоркой бросил Коломиец.

Весело перекусив и передохнув, стали собираться двигаться дальше. Но перед тем, как выступать, Роман, взяв с собой Книжника, сходил к коменданту чешского эшелона – узнать, проходили ли мимо белогвардейские части и куда пошли. Даже карту попросил посмотреть. Согласно ей железная дорога совершала некоторую дугу. Если проходившие части передвигались в общей массе вдоль железной дороги, то их легко можно было догнать, срезав эту дугу по небольшому просёлку. Тем более что из нарисованного красными партизанами плана следовало, что на середине пути располагался переселенческий латышский хутор. У чешского коменданта узнали и о вчерашнем вечернем бое. Оказалось, что на их эшелон пыталась напасть какая-то банда, но, получив отпор, стала отходить и напоролась на выходящие к железной дороге части Колчаковцев.

Подкреплённые этими сведениями, белые бойцы пересекли железку и двинулись наперерез своим главным частям, чтобы присоединиться к ним на следующем пересечении просёлка