30 восточных мыслителей, которых обязательно надо знать - Людмила Михайловна Мартьянова
Все свои основные работы он написал на английском языке.
Окакура исследовал традиционное искусство Японии и путешествовал по Европе, Соединённым Штатам и Китаю, а также прожил два года в Индии, в течение которых он вёл диалог с Свами Вивеканандой и Рабиндранатом Тагором.
Окакура подчеркнул важность для современного мира азиатской культуры, пытаясь распространить её влияние на сферы искусства и литературы, в которых в его время в значительной степени доминировала западная культура.
В 1906 году он был приглашён Уильямом Стерджисом Бигелоу в Музей изящных искусств, Бостон, а в 1910 году стал куратором его отдела японского и китайского искусства.
Здоровье Окакуры ухудшилось в последние годы его жизни. 25 августа 1913 года у него случился сердечный приступ. В окружении своей семьи, родных и учеников он скончался 2 сентября.
Мы злы, потому что мы слишком много о себе думаем.
Мы никогда не прощаем другим, ибо мы знаем, что мы сами неправы.
Мы носимся со своей совестью, потому что боимся сказать правду другим.
Мы ищем убежища в гордости, так как боимся сказать правду самим себе, как можно серьёзно относится к миру, если он сам такой смешной.
Те, кто не могут чувствовать ничтожности великого в себе, склонен также недосматривать величия малого в других.
Кто-то из японских мудрецов как-то сказал, что женщина не может полюбить мужчину, который откровенно тщеславен, потому что в его сердце нет трещины, через которую в него способна проникнуть любовь и заполнить до краёв.
Перевод всегда измена. Как отмечали авторы эпохи Мин, в лучшем случае он может показать лишь изнанку парчи – вот вам все нити, все узелки, но нет даже намёка на цвета и общий рисунок.
Первая чашка увлажняет мои губы и горло, Вторая уничтожает одиночество, Третья исследует мои сухие внутренности, чтобы в результате найти в них тысяч пять томов странных знаков; Четвертая чашка вызывает лёгкую испарину, – все печали жизни уходят через поры; С пятой чашкой я чувствую себя очищенным, Шестая возносит меня в царство бессмертных, Седьмая – ах, но я уже больше не могу. Я чувствую лишь дыхание прохладного ветра, которое подымается в моих рукавах. Где Хораисан[5]? Дайте же мне улететь туда на крыльях лёгкого ветра.
Мы должны знать всю пьесу, чтобы хорошо играть свою роль. Понятие целого никогда не должно теряться в понятии индивидуального.
Полезность кувшина для воды заключается в пустоте, где можно поместить воду, а не в форме кувшина или материала, из которого он сделан.
Пустота всемогуща, ибо она содержит всё. Только в пустоте делается возможным движение. Тот, кто способен создать в себе пустоту, в которую могут свободно входить другие, сделается хозяином всех положений. Целое должно всегда господствовать над частью.
Наш этикет начинается с подготовки к тому, как предложить веер, а заканчивается обучением ритуалу, как покончить с собой.
Однажды даос Соши гулял с другом по берегу реки. «Как привольно рыбам в воде!» – воскликнул Соши. «Ты – не рыба, как же ты можешь знать, что рыбам привольно?» «Ты – не я, – ответил на это Соши, – Как же ты можешь знать, что я не знаю, что рыбам весело?»
Претензии к современному искусству невозможно игнорировать с любой точки зрения. Нынешнее искусство – это действительно неотъемлемая наша часть – наша собственная рефлексия. Осуждая его, мы осуждаем себя. Мы говорим, что в современную эпоху искусства не существует – и кто за это в ответе? Вызывает чувство стыда то, что мы, несмотря на все наши восторги по поводу старины, уделяем так мало внимания своим собственным возможностям.
Самое главное для мастера чайных церемоний – это знать, как мести, чистить и мыть, а это тоже искусство, которому надо учиться. Кусочек древнего металлического предмета не должен подвергаться чистке с безудержным рвением немецкой домохозяйки. Капающую из цветочной вазы воду не нужно вытирать: пусть создаёт иллюзию свежести и прохлады.
В нашей обиходной речи встречается выражение «в нем нет чая», кода мы говорим о ком-то бесчувственном, чёрством, равнодушном. Про безудержного эстета, который, не обращая внимания на то, что его личная драма сиюминутна, ведёт себя несдержанно, предаётся безумству чувств, мы говорим, что в нем «слишком много чая».
Оставляя что-то недосказанным, автор даёт зрителю шанс дополнить идею, и, таким образом, великое произведение привлекает ваше неотрывное внимание, пока вам не покажется, что вы стали частью шедевра.
Чайная комната превращается в место проведения успокоительных бесед в безрадостно утекающей жизни, в место, где душа находит тихий приют для утомлённых сердец. Мудрец находит там благостный покой.
Давайте помечтаем об исчезновении и задержимся среди прекрасной глупости вещей.
Средний представитель Запада в своём лощёном самодовольстве увидит в чайной церемонии лишь очередной пример из тысячи и одной странности, которые для него определяют привлекательность и инфантилизм Востока. Он был готов рассматривать Японию как варварскую страну, пока она доставляла удовольствие своими изысканными мирными искусствами, но после того, как Страна восходящего солнца устроила массовую бойню на полях сражений в Маньчжурии, стал называть её цивилизованной.
Причём даже в случае с разведением горшечных цветов мы склонны подозревать в этом занятии человеческий эгоизм. Зачем изымать цветы из естественной среды их произрастания и ждать от них цветения в чужеродном окружении? Разве это не то же самое, что принуждать птиц петь и спариваться, сидя в клетках? Кто знает, но можно предположить, что орхидеи задыхаются в искусственной жаре ваших оранжерей и беспомощно скучают по проблеску своих родных южных небес?
На Западе выставление цветов напоказ выглядит одним из проявлений пышности бытия богачей – мимолётного каприза. Куда отправятся все эти цветы, когда закончится такой разгул? Не существует безрадостнее картины, чем вид безжалостно выброшенных цветов на компостной куче.
Чай был сначала лекарством, а после сделался напитком.
Приготовление чая – это искусство, и оно нуждается в руке мастера, который способен выявить самые благородные качества этого напитка.
В чайном павильоне ощущается постоянное присутствие страха повторения пройденного. Разнообразные предметы для украшения любого помещения надо подбирать таким образом, чтобы не повторялся ни один цвет или сюжет. Если у вас уже стоит живой цветок, никаких рисованных цветов добавлять уже нельзя. Если вы пользуетесь круглым чайником, тогда кувшин подберите гранёный. Чашка, украшенная чёрной глазурью, не смотрится с коробкой для чая из чёрного
