Союз рыжих - Стив Хокенсмит
– Можно и так сказать.
– Я уже сказал. А теперь не желаешь ли объяснить, в чем хохма?
Брат кивнул, на сей раз готовый удовлетворить мою просьбу.
– Это старый фокус, к которому прибегали сиу. Или шайенны. А может, апачи. Зависит от того, кто рассказывает. Допустим, у индейцев всего двадцать воинов, но если найти подходящее место, можно сделать вид, будто их сто двадцать, – надо только загнать противника туда, откуда плохо видно. Индейцы просто ездили кругами вокруг синемундирников[11], пока те не сбивались со счета. Запугивали служивых бедолаг до чертиков. Похоже, Макферсоны провернули такой же фокус: посадили герцога со свитой на утес, а потом гоняли несколько сот голов кругами, так что господам показалось, будто тут целое море скота, а не жалкая лужица.
– Подожди-ка секунду, – возразил я. – Хорошо, Ули со своими ребятами проделал фокус с тропой, чтобы его светлости и компании показалось, будто ранчо прямо-таки лопается от скота. Ладно. Это понятно. Но зачем устраивать представление именно здесь?
Густав взглянул на возвышающийся над нами утес, который уже превратился в расплывчатый силуэт на фоне темнеющего неба.
– Хороший вопрос, брат. Полагаю, ответ мы найдем примерно в миле на юго-восток.
Я вспомнил о струйке дыма над холмами.
– Думаешь, у Макферсона здесь есть еще люди?
Старый заметил:
– Существует только один способ выяснить. Едем.
– А можно еще вопрос? – вставил я, пока братец не дал Ласке шпоры.
– Да?
– Когда ты отдаешь приказы, мне надо взять под козырек или хватит обычного «слушаюсь, сэр»?
– Предпочел бы под козырек, – вздохнул Густав. – Чем меньше ты открываешь рот, тем лучше.
Он пустил лошадь рысью, которая показалась мне чуть быстроватой для ночной езды. Но, видимо, для брата лишний риск оправдался: мы не разговаривали еще добрых пятнадцать минут. К этому времени мои ноздри начал оскорблять резкий мускусный запах, словно тысяча мокрых псин извалялась в навозе.
– Ты чуешь? – спросил Густав, остановив Ласку.
– Охренеть как чую. Это же не мой нос лежит у тебя в кармане, завернутый в платок, – хотя мне почти жаль, что не мой, лишь бы не обонять эту пакость.
– Где-то рядом должно быть стадо.
– Угу, но стадо кого? Скунсов?
– Так или иначе, не стоит пугать животных и выдавать себя. Дальше, пожалуй, пойдем пешком.
Я издевательски отдал честь, но Старый сделал вид, что не заметил.
Мы оставили лошадей за густыми зарослями паслена в неглубоком овраге. Не успели мы сделать и десятка шагов, как странный хриплый визг заставил нас застыть на месте.
– Кабаны?
– Нет-нет, – неуверенно покачал головой Старый.
Мы прошли еще несколько шагов, но нас снова остановил блеющий звук.
– Овцы? – спросил я.
– Нет.
Мы снова двинулись – и снова не то блеяние, не то рев где-то поблизости приковал нас к земле.
– М-м… козы? – спросил я, хотя сам знал, что это не так.
– Нет.
– Ну, что это не коровы, я и без тебя знаю.
Однако, когда мы наконец выбрались из оврага и увидели перед собой длинную полосу пастбища, с первого взгляда показалось, что эти кошачьи вопли издают именно коровы. То тут, то там на залитой лунным светом равнине виднелись неуклюжие силуэты примерно четырехсот туш, устроившихся на ночлег. Они походили на брахманов: с темными шкурами, необычно грузные. Однако, когда мы подошли, на тех, что поближе, стали видны пучки шерсти, к тому же у них не было вислого складчатого зоба, характерного для брахманов. Хотя мы были еще в добрых пятидесяти футах от ближайшего из животных, мускусный запах стада забивал нос, как прокисшая овсянка.
– Будь я проклят, что это за лохматые?..
Густав шикнул на меня и указал направо. Примерно в четверти мили от нас в ночной тьме мерцал оранжевый прямоугольник – свет очага, пробивающийся через открытую дверь. Я прищурился и разглядел угловатые очертания небольшой хижины.
– Пойдем, – шепнул Старый.
Мы медленно двинулись вокруг стада, и от сдавленных воплей животных у меня по спине пробегал отчетливый холодок. Приблизившись к хижине, мы различили другие звуки: чей-то разговор. Два грубых мужских голоса перекрывали друг друга, а время от времени к ним присоединялся третий, более мягкий и настолько тихий, что я едва мог его различить.
Вскоре мы подкрались так близко, что начали разбирать отдельные слова и фразы, хотя от услышанного вряд ли был какой-то толк.
– Когда мы бу-бу-бу Майлз-Сити бу-бу яичницу с картошкой!
– Сначала бу-бу салун бу-бу виски бу-бу Анни Беличий Зуб! А ты, бу-бу?
– Ш-ш бу-бу ш-ш бу-бу ш-ш бу-бу.
Звучало как обычная трепотня на привале: ковбои болтали о харчевнях, салунах и шлюхах, которых посетят, когда вернутся в город. Густав подбирался все ближе к лачуге, явно надеясь услышать что-нибудь более ценное. Однако, прежде чем это произошло, перед нами в темноте замаячил огромный черный силуэт.
Большинство коров, даже мужского пола, скорее робкие, чем злобные. Они бывают пугливыми и нервными, хотя редко лезут в драку без особых на то причин.
Но это явно было необычное животное. Оно поднялось во весь свой довольно внушительный рост и встретило нас отчетливо недружелюбным фырканьем.
Чего категорически не следует делать в такой ситуации, как бы того ни хотелось, так это поджимать хвост и бросаться наутек. Разъяренный бык воспримет бегство как приглашение сплясать кадриль на твоей шляпе, и, несмотря на внушительные размеры, он достаточно быстр, чтобы тебя догнать. Так что нам со Старым оставалось только стоять и смотреть на грозного зверя.
У него были рога и четыре ноги с копытами, но на этом сходство с коровой заканчивалось. Широкая круглая голова обладала такими размерами, что человек спокойно мог бы принять в ней ванну, если перевернуть черепушку и наполнить ее горячей водой. За макушкой темной далекой горой вздымался внушительный горб. К тому же вся шкура была покрыта густым мехом, а длинная черная борода свисала почти до земли.
В двух словах, существо напоминало помесь быка и медведя, и это сочетание не предвещало ничего хорошего.
– Когда он бросится, разбегаемся, – прошептал брат.
– Думаешь, он и правда собирается?..
У меня не было ни возможности, ни необходимости закончить вопрос, потому что в этот момент зверь опустил рога и двинулся на нас. Густав отскочил вправо, я влево, а многотонная гора мяса проскочила между нами, причем так близко, что я ощутил на спине горячее дыхание.
Поскольку радиус разворота у быков примерно такой же, как у крытого фургона, – то есть, чтобы развернуться, им нужно пространство величиной со штат Арканзас, – увернувшись от первой атаки, я получал вполне приличные шансы на спасение. К несчастью, спасаясь от одной опасности, я приблизился к сотне других. Не пробежав и четырех шагов, я понял, что направляюсь в самую середину стада.
На пути выросла гора черной шерсти, но я мчался так быстро, что поменять направление не было никакой возможности. Пришлось перепрыгнуть препятствие, вытянув ноги, точно кролик, скачущий через бревно. Уверен, прыжок получился великолепный, но у меня не было времени насладиться успехом, потому что сзади грохотали копыта, а впереди маячил еще один темный силуэт.
Я прыгнул снова и пролетел на волосок над препятствием. Когда ноги коснулись земли, я увидел перед собой просвет, через который можно было выбежать из стада. На пути к спасению оставался лишь один зверь, и я бежал к нему с резвостью и уверенностью чемпиона по стипль-чезу. Наверняка мне удалось бы перемахнуть и через него, но как раз в момент прыжка чудище с удивленным хрюканьем поднялось, и я, врезавшись в его покрытую свалявшейся шерстью шкуру, как снежок в стену сарая, тяжело рухнул на задницу, раскорячив ноги. Разумеется, испуганное животное рванулось в сторону, причем одно из его задних копыт врезалось в землю так близко к внутреннему шву моих штанов, что я услышал, как завопили в смертельном ужасе мои нерожденные дети.
Я сидел оглушенный, пока отчаянный крик брата: «Отто! Сзади!» – не вывел меня из оцепенения. Обернулся я как раз вовремя, чтобы увидеть несущегося на меня медведебыка: его огромные рога с тупыми концами метили мне прямо в глазницы. Сидя на земле, я мог только откатиться в сторону, что и проделал со всем усердием, не обращая внимания на расплющиваемые
