60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
Наконец лагерь замирает.
…Утром, когда пригрело солнце, по всему плесу распустились лилии. Река словно одарила на прощание ослепительной улыбкой. Повсюду заиграли миражи. На горизонте вытягивается высокая синяя башня.
— Откуда тут колокольня?!
Через несколько минут нам открывается высокая церковь. Как попал храм в далекую степь? Затем из марева выплывает большое селение. Это Джамбейты. Ветер десятилетиями выдувал песок, и домики очутились на длинных гривах, а улицы в ложбинах. Церковь сложена из таких же крепчайших желтоватых кирпичей, что и казацкий собор в Уральске, где мы осматривали музейные редкости. Вероятно, строили их толстосумы скотоводы в одно время.
Джамбейты стоит на пороге крупного животноводческого района. Дальше пойдут бесконечные степные пастбища. Проезжаем селение не останавливаясь. Скоро начнутся пески Кара-Тюбе. Сыпучее царство нужно пересечь засветло.
Путь на Кара-Тюбе идет сначала глинистым грейдером. Но все больше и больше на дороге песчинок, вот уже грейдер густо присыпан песком. Переезжаем по мостикам речку за речкой. Они текут на юго-запад в близкую Прикаспийскую низменность и никуда не впадают — теряются в песках, сорах и плавнях. Влиться в Урал им не хватает сил — они мелеют, оживают лишь в половодье.
Зауральский канал примет эти речки, направит воды стока на поля и лиманы. Сенокосы воспрянут и начнут служить человеку в полную силу.
Появились дюны, заросшие песчаной полынью, вейником и саблевидными листьями гребенщика. Иногда песок засыпает грейдер. Выскакиваем из машины, помогаем машине выбраться из рыхлых россыпей. Если песчаное море захлестнет впереди дорогу, на «Москвиче» не пробраться.
— Наконец-то Кара-Тюбе!
Знойные улицы пусты. Три часа дня, люди спасаются от палящего солнца в прохладе помещений с занавешенными окнами. В поселке много новых домов под шиферными крышами. Здесь управление крупнейшего Калдыгайтинского животноводческого совхоза, насчитывающего семьдесят тысяч овец и десять тысяч голов крупного рогатого скота.
Быстро обедаем в столовой. Нельзя терять ни минуты. Кара-Тюбе лежит на границе больших песков. Пройти их нужно поскорее. Пересекаем мелкую речушку Калдыгайты, бегущую по чистейшему песку.
— Первая переправа вброд!
Вода бурлит, брызги разлетаются веером, окатывают стекла.
Дорога уводит в глубь барханов, ярко освещенных полуденным солнцем. Но песок укатан — колеса почти не вязнут.
Барханам нет конца. Страшно подумать, что творится здесь в сильные ветры. Дальние барханы курятся дымками. Это ветерок срывает песчинки с острых гребней. Поскорее убраться бы отсюда! К счастью, машина продолжает бежать, почти не снижая скорости, дорога чуть влажная — близки грунтовые воды.
Барханы соединяются в волнистые гряды, заросшие травами. В песчаных низинах между ними мохнатые мочажины чия. Стебли этих огромных злаков с серебристыми метелками вырастают выше человеческого роста, скрывают машину. Так и кажется, мелькнет в джунглях полосатый бок и высунется из гущи желтоглазая, широколобая тигриная морда.
На месте Кара-Тюбинских песков была когда-то дельта полноводной реки, вливавшейся тут в залив древнего моря. Отступая, море увлекло реку. Дельтовые пески остались позади. Обессилевшая речка оторвалась от моря и погибла. Тысячелетиями перевевал ветер покинутые пески, наметал барханы, гривы, выдувал песчаные равнины. На карте Зауралья по внешним границам Кара-Тюбинских и соседних Бирюинских и Тайсеганских песков можно легко нанести бывшую морскую береговую линию.
Невольно вспоминаются Ерусланские древнедельтовые пески у северных границ Прикаспийской впадины. Так же, как и там, здесь близко к поверхности подступает пресная грунтовая вода. На это указывают заросли влаголюбивого чия, одинокие ветлы у руин старых поселений. Человек когда-то пользовался дарами песков. Теперь здесь лишь жнут дикий чий, вяжут в снопы, складывают стожки на корм личному скоту. Из чия плетут удобные циновки, его стебли идут для набивки диванов.
Тысячи гектаров можно засадить здесь фруктовыми садами, виноградниками и бахчевыми культурами, получать без орошения в центре сухой степи баснословные урожаи фруктов, винограда, арбузов, дынь, кормовых бахчевых культур, кукурузы. Барханные пески нужно закрепить лесной растительностью, превратить в цветущий оазис.
Не пора ли в век великих свершений решить судьбу древнедельтовых песков — третьей, неисчерпаемой по своим богатствам целины Прикаспия и Приаралья?!
Пески окончились внезапно; пошла белесая степь, покрытая келерией. Пологий увал медленно поднимается к водоразделу — границе Актюбинской области.
— Прощайте, Уральские степи!
У границы двух областей пустынно — ни души, ни селения. Только узкая степная дорога уходит к близкому горизонту. Выезжаем на водораздел.
И сразу горизонт раздвинулся. Волнистые увалы уходят в голубую даль. Во все стороны расходятся большие, глубокие балки. Куда ни глянь — повсюду зеленеют степные травы. Машина то спускается в пустые ложбины и бежит у пересохших русл, то поднимается на полугорья, и опять перед глазами неоглядная волнистая степь.
В долинах, заросших сочными луговыми травами, попадаются развалины аулов, покинутые кладбища. Вероятно, тут близко грунтовые воды. Эти степи созданы для животноводческого совхоза. Запрудить бы эти балки, образовать пруды, построить промежуточные базы и фермы; а пастбищ хоть отбавляй!
Подъезжаем к одинокой мазанке. Первый кош. Из соседней балки торчат верхушки деревьев. У мазанки пирамиды навозного топлива. Пожилая казашка, мешая русские слова с казахскими, показывает путь к Уилу.
Женщина скрывается в мазанку. Оттуда выбегает черноглазый парнишка, он подносит нам полведра яблок. Яблоки хоть и с голубиное яйцо, но вкусные, сочные. Оказывается, в балке заброшенный сад. Посадил его безвестный переселенец в давние времена, и до сих пор одичавшие деревья приносят плоды.
По дороге к Уилу постоянно встречаем участки песчаных почв и целые поля супесей. Не в этом ли разгадка свежести Актюбинских степей? Супесчаные почвы легко впитывают влагу атмосферных осадков и отдают ее целиком корням растений.
Перед нами огромная пашня только что поднятой целины. Дорога перепахана. Часа два подпрыгиваем на волнистых гребнях, никак не проедем бесконечного поля. Такие огромные пашни встречаются только в целинных степях. Пашня окончилась, опять пошла песчаная степь. К Уилу подъезжаем поздним вечером широкой поймой. Устали после беспокойного дня. Поскорее бы устроиться на ночлег поближе
