60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
Пора сниматься с якоря. Лодка, отцепившаяся последней, плывет к шхуне — значит, дело сделали и другие рыбаки.
— Сейчас уха будет, — улыбается Идисхан.
Механик Джаксгали принимает чалку, лодка подходит к корме. В воде она сидит глубоко — заполнена крупными рыбинами: здоровенные судаки, сазаны, лещи, язи, жирнющие окуни и жерехи. Улов хороший. Рыбаки бросают на палубу леща и жереха. В трюме зашипел примус. Блеснули матросские ножи. Рыба очищена, разделана, нарезана и сложена в кастрюлю. Чуть залита водой.
Солнце в зените. Палит. Вода горит расплавленным серебром; у смоленого борта просвечивает нежной зеленью. Пока варится обед, купаемся всем экипажем. Ныряем с борта, с рубки в теплую, бархатистую воду, такую прозрачную — видишь с палубы движущиеся тела пловцов. Кажется, что шхуна застигнута штилем где-то далеко в океане, у самого экватора. Не хватает только акул и летающих рыб.
Идисхан свистит — готова уха. Забираемся по массивному рулю на палубу. Проголодались на свежем морском воздухе после купания. Такой вкусной ухи давно не едали…
Поднимаем якорь, опять зарокотал мотор. Шхуна плывет к покинутому берегу, подбирая лодки рыбаков, нагруженные рыбой. Вот и проход в камышах, пристань. Прощаемся с Идисханом, с гостеприимной командой, с рыбаками. Они дарят на прощание большущего судака и леща с нашу чугунную сковородку.
Переправляемся к палатке. Пусто — сторожа нашего нет, около палатки сидят на корточках вчерашние ребятишки. Где же он?
— Русский механик трактор чинит, а мы караул держим. Стережем! — докладывает стриженый, с блестящими, как вишни, глазами Сатпай.
У развороченной дамбы, около бульдозера толпа ребятишек постарше, среди них два юных тракториста в спецовке. А вот и Федорыч, в трусах, в порванной майке со свежими следами автола, с белой повязкой на голове. Он бьет молотом по звонким пластинам гусеницы.
Утром, оставшись у палатки, механик видел, как шхуна с караваном лодок пошла на открытую воду. Вскочив на машину, он прощально махал нам плащом. Но никто не ответил ему — мы любовались озером. Федорыч приготовил чай, но и чаевничать одному не хотелось. Принялся осматривать машину, подкручивать гайки. Вдруг за обрывом зашуршала осыпавшаяся земля, кто-то чихнул. Механик шагнул к обрыву. Из-под кручи выглянула стриженая голова с вытаращенными глазами: один из вчерашних друзей — Сатпай.
— A-а, приятель, иди сюда.
Парнишка выбрался на кручу и подошел к стану. Ему не больше десяти лет.
— Садись, гостем будешь, чайку вместе попьем.
Под горой свистнули.
— Кто это там?
— Друзья!
— Зови сюда, веселей будет.
Сатпай крикнул, замахал руками, и вчерашняя детвора высыпала к палатке. Механик вынес кошмы, расстелил клеенку, расставил кружки, выложил печенье, рафинад, открыл банку с вареньем. И пошел тут пир да рассказы о всякой всячине. Говорил больше всех Сатпай.
Школа новая за речкой, каждый день ребята ездят туда-сюда на лодках. Вот если бы дамбу достроить — тогда ходи по сухому. Только вот бульдозер шестой день стоит — чинят комсомольцы, а никак не починят.
— Не умеют?
— Наверно. Чинят, чинят, да не получается. Молодые. Кто бы показал, как делать, а то осень придет, а дамбы не будет, опять на лодках надо ехать, а лодки на лове нужны. Что делать? Научил бы кто, как трактор чинить…
— Что ты все подговариваешься, а прямо не скажешь, — механик усмехнулся, — хитер парнишка! Так вы за этим и пришли?
— А поможете?
— Попробую.
Сатпай вскочил, свистнул и замахал пустой кружкой. От бульдозера подошли к палатке двое казахских юношей в комбинезонах.
— Трактор совсем больной, — сказал один из них. — Может, посмотрит русский механик?
Федорыч поднялся.
— За стан не бойся, ничего никто не тронет, — тракторист отрывисто сказал что-то ребятишкам по-казахски. У палатки остался Сатпай с друзьями.
Весь день механик чинил с трактористами поломавшийся узел, и когда мы подошли, все было уже готово, надевалось последнее звено гусеницы. Трактористы, радостные, чумазые от масла, полезли в кабину. Бульдозер рыкнул, развернулся и, приминая комья глины, пошел к дамбе. Потом круто повернул и ринулся к нам. Из кабины выпрыгнули водители:
— Не знаем, как сказать тебе… Большое спасибо… Ты… большой механик…
Парни жали смутившемуся Федорычу широкие жесткие ладони.
Через час мы сняли лагерь и тронулись в путь. Долго нам махали коричневыми ручонками малыши и рукавицами двое в промасленных комбинезонах.
В ПЕСКАХ КАРА-ТЮБЕ
От Челкара нас провожали чайки. Они летели высоковысоко, распластав светлые крылья. Спешим до сумерек продвинуться возможно дальше по Джамбейтинскому тракту. Дорога разбита, вся в яминах. Приходится то и дело тормозить, переключать скорости.
Еще засветло переезжаем речушку Шидерты. Районный центр Джамбейты отсюда в пятнадцати километрах.
— Пора…
Свернув с тракта, едем вдоль речки. Вода тихая, берега в камышах и осоке. Склоны балки заросли душистой полынью и сиреневым кермеком. Великолепное место для ночлега. Сегодня мы отмечаем годовщину свадьбы Валентина и Ольги.
Стелим кошмы на курчавый полынок. На таганке варится в котелке картошка. Федорыч купается, ожоги у него прошли, наверстывает упущенное.
Вдруг он появляется перед художником с блестяще белыми водяными лилиями, поздравляет с юбилеем. Бросив лагерные дела, устремляемся к речке. Тихий плес у берегов зарос плавающими лилиями. Откуда они взялись в степной речушке? Лилии уже закрываются на ночь. Подносим художнику пахучие букеты с блестками капель на лепестках.
Стемнело. Южная ночь опустилась на Шидерту. Звезды сияют ярко, отражаются золотыми каплями в черном зеркале воды. Тепло. Спать не хочется. Лежим на спине,
