60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
Но пробираемся мы к нему долго. Подводит карта-миллионка: на ней рыбозавод обозначен между двумя речками. Прокладывая к нему путь, мы уперлись в непроходимые соленые топи. Насыпь через эту топь и речку осталась незаконченной.
Сломанный бульдозер сиротливо темнеет на берегу. Рыбозавод виден совсем рядом, за стеной камыша — плоскокрышие домики, утыканные радиомачтами. Но дороги туда нет.
Небольшой аул приютился по эту сторону топи. В ауле одни женщины и дети, мужчин не видно, вероятно, рыбачат на озере. По-русски женщины почти не говорят, но кое-как объясняемся: на завод машиной возможно проехать только в объезд — вернуться на старую дорогу и спуститься по другой стороне речки.
Крюк километров семьдесят! Что же делать?
Положение не из приятных. Огромная низина в камышах и розоватых топях; далеко-далеко за камышами блестит вода. Лишь птицы оживляют заросшую равнину, удивительно похожую на болотистую северную тундру. Летают чайки, расхаживают, не опасаясь человека, цапли, дикие утки, кулики. Знают, что не подобраться к ним по гибельной трясине.
В камышовые плавни впадает речка, преградившая нам путь. Это знакомая Шолоканкаты. Мы ночевали в пятидесяти километрах выше по ее руслу, у центральной усадьбы совхоза. Там она пересохла, здесь наполнена прозрачной зеленовато-голубой водой. Сюда узким языком заходит озеро. Жарко, к берегу причалены смоленые лодки с высоко поднятыми острыми носами. У лодок обгорелые, как головешки, казашата, мальчишки и девчонки. Ныряют, салят друг друга. Шум, гам на реке!
Присоединяемся к ним. После купания решим, что делать. Потом все вместе отмываем запыленную машину. По-русски казашата говорят плоховато, но мы отлично понимаем друг друга. Художник подыскал интересную модель — маленькую Камилу, она словно сошла с рук рафаэлевской «Мадонны». Усаживает ее среди камышовых снопов и рисует. Ребятишки столпились вокруг.
В ауле суматоха, на берег бегут женщины с ребятишками — хотят сфотографироваться. Кричат, чтобы их подождали. Наши маленькие друзья волокут весла. Пристань рыбозавода совсем близко, за камышовыми кулигами. Отправляем туда разведку.
Нашли отличное место для палатки у обрыва древней террасы. Озеро далеко ушло от прежних берегов, оставив широкую кайму соленых топей. Огромное солнце опускается в озеро. Дальние плесы становятся сиреневыми, камышовые гущи синими. Угомонились чайки, спрятались в зарослях утки. Лишь дремлют там и тут одинокие белые цапли. Задымил костер, запел чумазый чайник. Из труб в ауле потянулись к розоватому небу струйки дыма.
Разведчики привезли хорошие вести: заводская администрация приглашает на лов. Завтра в шесть утра шхуна уходит в «море»…
На рассвете заряжаем фотоаппараты, укладываем в карманы записные книжки. Федорыч грустно следит за сборами — он остается стеречь лагерь.
Плывем на лодке к рыбакам в рассветном тумане по зеленым камышовым коридорам. Вот и заводской пирс. Много лодок, две шхуны, похожие на каспийские реюшки. На берегу посольные лабазы, коптильня, склады. Вступаем на палубу одномачтовой шхуны с чисто рыбацким названием — «Сазан». Капитан Идисхан Ескалиев, молодой красивый казах в фуражке набекрень, показывает шхуну и, оставив нас в самом интересном месте — у мачты среди вант, отдает команду к отплытию.
Зарокотал мотор, шхуна двинулась в широкий проход между камышами. За кормой гуськом тянутся на бечеве остроносые лодки. В каждой по два рыбака. Среди них женщины-рыбачки, в парусиновых робах, с бусами, в платках, повязанных по-казахски.
Выходим словно в открытое море: берегов не видно, лишь едва вырисовывается полоса камышей, да голубоватые кубики домиков рыбозавода. Дует легкий бриз, вода зеленовато-голубая, прозрачная. Солнце припекает, озеро в слепящих солнечных бликах. Форштевень режет воду, оставляя бурлящие кружева пены. Кажется, что плывем по солнечному Черному морю. Чувствуем йодистый запах морской воды.
Летом в Челкаре вода горько-соленая, весной немного опресняется — речки Исеньанкаты и Шолоканкаты приносят талые воды. В большие половодья до Челкара доходят воды реки Урала по руслу Солянки, соединяющей озеро с Яиком. Челкар тогда совсем опресняется. Но схлынет половодье, и вода снова уходит в Урал, солонеет степное море.
Челкар заполняет широкую чашу в Прикаспийской низменности. Глубина его достигает четырнадцати метров. Это бывший залив отступившего Хвалынского моря.
Идисхан стоит у мачты, вглядывается в широкие просторы. Фуражку он снял, одел холщовую широкополую панаму — солнце теперь не мешает искать сети. Он вскидывает правую руку, механик крутит штурвал вправо. Шхуна меняет курс. Теперь и мы видим тонкую вешку с выцветшим вымпелом, отмечающую сеть. Задняя лодка вдруг отстает, рыбаки отцепились, гребут к вешке, начинают перебирать дель. На солнце сверкнули первые рыбины. Лодка за лодкой уходит к своим вешкам. Отпускает буксир последний кунгас.
Мотор выключен. На судне тишина. Бросаем якорь. Механик и моторист уходят в кубрик. Лениво пролетают чайки, оглядывая опустевшую палубу. Ветерок упал — полный штиль. Голубое небо, расплавленное солнце. По зеленой воде мечутся пылающие блестки, то вспыхивают, то угасают, будто поджигают воду. Мы устроились на планшире рядом с Идисханом — ведем неторопливую беседу.
Рыбацкая работа капитану по душе, есть где разгуляться, померяться силой со стихией. Не всегда так вот тихо. Осенью идут дожди, случаются штормы и бури. Рыбаки в туманах блуждают, и не так просто их разыскать. Работал он зоотехником в совхозе. Не по нраву была работа. Не хватало чего-то. Раздолья, что ли? А здесь вольно… Море да ветер. Выходи каждый день на лов, да рыбы привози побольше…
— И всегда привозите?
— Рыбы хватает… Семьдесят процентов всего улова по области даем.
Пробовали красную рыбу в Челкаре разводить. Пятнадцать тысяч мальков осетра запустили. Но не видно осетра в сетях — вероятно, соленая вода не пришлась по вкусу. Может быть, надо начинать не с мальков, а с опреснения Челкара?
Невольно вспоминается вчерашний ночлег в совхозе у пересыхающей Шолоканкаты. Проектировщики рассчитывают удержать плотиной талые воды около центральной усадьбы совхоза. Не приведет ли это к еще большему засолению Челкара? Думает ли кто-нибудь о судьбе степного моря, о сохранении его рыбных богатств?
Конечно, плотина и водохранилище нужны усадьбе целинного совхоза. Но следует подумать и о судьбе Челкара. Зауральский канал, предложенный Гидропроектом,
