В старом Китае - Василий Михайлович Алексеев
8 июня. Утром едем осматривать храмы на горе Цяньфошань, т. е. Тысячи (скульптурных) будд, близ города. Гора, вернее холм, действительно представляет красивое зрелище. Она вся покрыта храмовыми строениями и вековыми деревьями, сообщающими ей славу отменно прекрасного места для прогулки и развлечения. И действительно, все стены заполнены стихами разнообразных непризнанных поэтов и лиц, желающих запечатлеть на кирпиче свое имя. В отличие от России и Европы могу с уважением сказать о китайской заборной литературе, что она отнюдь никого не шокирует, не скабрезна и не фривольна. Стихотворения недоучек чередуются с перлами серьезного творчества. Эти стихи описывают восхищение перед красотами данной местности и перед вековой ее славой. Дифирамб занимает иногда всю стену, опоясывая ее линией семизначных строф. Читать их иногда одно удовольствие.
От подножья горы ведет наверх прекрасная лестница, обрамленная ароматными туями. В этом воздухе, приводящем нас в восхищение, мы медленно поднимаемся вверх. Вот и первая мраморная арка в чисто китайском стиле с надписью, взятой из одного древнего стихотворения и означающей: «Отсюда все девять областей страны Ци (Шаньдуна) кажутся лишь девятью точками в дымке». Все надписи такого рода гиперболичны. В них надо искать скорее красот языка, чем соответствия с действительностью. Еще ряд арок — и мы в центре «тысячебуддия»[20]. В гротах, выдолбленных в скале, сидят раскрашенные позднейшими религиозными усердствователями статуи будд в различных положениях с надписями, указывающими имя жертвователя, запечатлевающими молитву его к божеству и т. д. Гроты, водопады, ручейки и прочие особенности природы в этом знаменитом месте именуются высокопарными названиями, вроде «Пещеры драконова источника» и т. д. Над одной из арок вижу надпись: «Тень журавля, посох буддийского монаха». Это намек на известную легенду, излюбленную многими танскими поэтами. Буддийский монах и даос спорили, кому поселиться на прекрасной горе. Император У-ди, чтобы разрешить этот спор, приказал им какой-нибудь вещью отметить, где кому хочется жить. Даос взял белого журавля, буддийский хэшан взял посох. Журавль прилетел первым и встал у подножия горы (где пейзаж был особенно великолепен), но, услышав стук посоха, испугался и улетел. Гору покрыли буддийские храмы.
Нас радушно принимают монахи, заведующие хозяйством храма, в обширном помещении, из которого открывается восхитительный вид на Цзинаньфу, весь в зелени, окруженный в отдалении горами, с нежно-зеленым пятном большого лотосоносного озера Даминху.
Смотрю на юг, туда, где летняя дымка прикрывает наш дальнейший путь...
Цзинаньфу — богатейший город, оригинальный. С горы течет изумительный ручей, поящий весь город прекрасной водой. Внизу, в ямыне губернатора, красивые водоемы.
Дома выстроены по тому же типу, что и в I в. до н. э., нисколько не сложнее, так как китайское зодчество не подвергалось столь стремительным и радикальным изменениям, как в Европе; мы и ныне можем видеть древнюю традицию живой. Ни одного окна на улицу, масса переулков-тупиков. И, как во всяком провинциальном городе, в Цзинаньфу то же соединение блестящей архитектуры (деревянной) с грязью и ветхостью. Грязная улица с насыпями вместо тротуаров. Налево — богатый дом, направо — бедные лавчонки, в глубине — разваливающиеся ворота с башнями.
И сама жизнь улицы полна тех же контрастов: богатство — нищета, безделье — тяжкий труд. Вот проехала богатая маньчжурка верхом на осле, сзади бежит погонщик. Нищая старуха бегает за экипажем и курит свечу, как перед богом. Носильщик с бамбуковым коромыслом, ритмически покачиваясь, несет, видимо, большие тяжести[21]. Рабочие присели на корточки, отдыхают (вот чего мы делать не умеем: сколько я ни пробовал — только ноги отсиживал). Перед уличной кухней неподвижно стоит нищий мальчуган, совершенно голый, принюхиваясь к съестным ароматам. На середину улицы вдруг стремительно выскакивает белоголовый старичок и подбирает навоз (это стариковское дело).
И повсюду прогуливают птиц: кур и уток. Это чрезвычайно типично.
В Цзинаньфу (и только в Цзинаньфу) я видел весьма своеобразный способ перевозки пассажиров. Телегу, вернее тачку, с одним колесом толкает перед собой возчик, и этакая неуклюжесть прет по криво вымощенным большими плитами улицам. Рикши в городе позорно дешевы, их много.
К моему великому сожалению, Цзинаньфу в нашем путешествии занимает место лишь организационной базы. Для Шаванна здесь нет ничего археологически интересного, и двойственность нашей миссии дает себя чувствовать весьма остро. Мне бы хотелось здесь задержаться, ибо жизнь улицы городской гораздо более интересна с точки зрения бытовых надписей, нежели жизнь улицы деревенской, где надписей очень мало (ибо народ живет неграмотный), а выискивать их иностранцу не всегда удобно. Ну, а Шаванн торопится изо всех сил, ибо полевая археология в Китае — единственное средство добычи материала. Китай — деревня, Китай — старина! А нынешний живой Китай говорит о себе со своих стен, дверей, косяков, потолков, лодок (о чем я уже писал). Китаисты часто не обращают на это внимания и на улицах ничего не читают и не понимают. А между тем китайская улица — это целая сложная наука. Особо характерны линии лавок с каллиграфическими росписями стен под вывески. Бывают вывески и на особых столбах перед лавкой. На некоторых — роскошная золоченая резьба по дереву и... тут же, конечно, грязь, вонь и свалка.
Вот «Магазин небесных сил». Дается перечень всех имеющихся в продаже духов, икона Лао-цзы (патрона). Клиенты этой лавки — монахи.
Магазин, торгующий чаем. Надпись: «”Яшмовые лепестки”, ”Ароматные травы”. Торговое дело идет, развиваясь по всей широкой стране. Фирмы и филиалы в каждой губернии. Продает всех сортов чаи, не обманывая клиентов».
Предсказатель судьбы. Надпись: «Если искренне его попросишь — то оно (гадание) непременно тебе ответит»; «Всегда правильно, всегда чудесно!»
Винная лавка и закусочная. Нарисована лошадь, которая, вытянув шею, жадно принюхивается: так вкусно пахнет, что и она остановилась. На вывеске надпись в стихах:
Ли Бо выпил доу вина —
и сочинил сто стихотворений,
И в Чанъани на базаре
он в винной лавочке заснул.
Закусочная для бедняков. Изображены круглые желтые предметы — пирожки из плохой муки.
Обувная лавка. На большой деревянной доске нарисованы туфли, под ними — облака, т. е. так удобно в наших туфлях, словно идешь по облакам.
Уличная кухня. На ней символическая надпись: «Силы света и тьмы взаимодействуют, облака и дождь творят чудесные изменения». Так как облака и дождь предохраняют от огня, то надпись эта налепляется во
