Александр Казарновский - Поле боя при лунном свете
Наверно мой сын наморщил лоб – в темноте не было видно. Как бы то ни было, через пару минут он объявил:
– Понял.
Мы снова помолчали, и я, нырнув в собственное детство и вынырнув, сказал:
– Когда я был немножко юнее, чем ты сейчас, мы смотрели на окна в больших домах и если полностью горел какой-нибудь вертикальный ряд окон, загадывали желание.
Мы стояли посреди двора и нас обступили четыре по-московски гигантских, по-московски и в длину и в высоту бесконечных дома. И вдруг Мишка закричал:
– Папа, смотри, горит. Все восемнадцать окон горят! Загадывай скорее желание.
Тут – то я и сломался. Нет, не заплакал. Просто, как столб стоял, сдерживая слезы, обнимал его и бормотал:
– Мальчик мой! Пожалуйста! Давай уедем со мной! Я не могу без тебя жить! Поехали! Ведь ты еврейское дитя. Ты будешь жить среди своего народа. Тебе будет хорошо. Я все, слышишь, все сделаю, чтобы тебе было хорошо! Только поехали со мной! Я очень тебя прошу!
Мишенька ничего мне не отвечал. Ему незачем было корчить из себя мужчину. Он плакал.
За три дня до. 16 тамуза. (26 июня). 10:00
– Плакать надо, а не радоваться, – пробормотал Йошуа, заходя к себе в караван. – Ну да, я почти нашел, кто это? И что в этом хорошего? Ладно, был бы замаскированный араб шпион, а это еврей! Еврей, который помогает арабам убивать евреев.
Он тряхнул пепельными кудрями и сплюнул на серый линолеумный пол.
– Зато мне известны имя, фамилия и факты. Теперь вопрос, как подстроить ловушку. Мобилизовывать Шалома? Ни в коем случае, я мобилизовывать не буду ни в коем случае. Ах, как не вовремя Рувен уехал!
Раздался звонок. На окошке мобильника высветился номер Яакова Пройса.
– Привет, Йошуа! Ты мне звонил, наговорил на автоответчик всякой чуши, и я тебе с удовольствием перезваниваю.
– Привет, – ответил Йошуа. – Что у тебя слышно, Яки?
– Что может быть слышно? Вот сейчас я стал рав - шац – начальник охраны поселения. Количество сночасов в сутки сократилось до трех, причем суббота не исключение. За день накатываю километров триста – все накатанное за месяц вытянуть – глядишь, и кругосветное путешествие получилось бы.
– Учиться-то успеваешь?
– Какое там! Пару уроков в день даю – после минхи и вечером – для тех, кто домой издалека поздно возвращается. А самому учиться – ты что?! Ну, иногда перед сном почитаю рава Тау минут сорок, а глаза-то уже слипаются, а скоро уже вставать… Ладно, хватит обо мне, что у тебя слышно?
– Все по-прежнему. Если ты не слышал, что Йошуа Коэн создал нечто, потрясшее континенты, считай – нет новостей.
– Ну, вообще-то каббала говорит нам, что это обычное еврейское дело – потрясать миры.
– Разумеется… Слушай, Яаков, ты слышал что-нибудь про врача из «Меухедет» по фамилии Мордехай?
– Как зовут?
Йошуа назвал имя.
– Ты знаешь, не слышал. А в чем дело?
Вся последующая часть разговора заключалась в том, чтобы, не обижая Яакова, свернуть эту тему, равно как и все остальные, и вообще, быстро закруглив разговор, остаться наедине с собственными размышлениями, что Йошуа и сделал.
Итак, все началось с того, что позавчера обстреляли машину, где сидел рав Рубинштейн. Сам рав был убит, его жена тяжело ранена, несколько детей получили ранения средней тяжести. В переводе с израильского официозного волапюка это означает, что ей жить осталось дня два не больше, а им в лучшем случае быть до конца дней калеками.
На похоронах он встретился в равом Элиэзером. Последний рассказал Йошуа об известной уже читателю путанице с Шустерманом и Турджеманом.
– Погодите – погодите. – Йошуа даже затрясся от волнения. – А с чего это вдруг вы решили, что вы и Илан разговаривали с разными людьми.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что полицейское управление это не проходной двор, и там каждый сотрудник сидит на своем месте.
– Ну и что?
– А то, что, скорее всего, вы перезвонили тому же, кто за несколько минут до того разговаривал с Иланом.
– Так что же он говорит, то Турджеман, то Шустерман?
– Хороший вопрос.
На иврите это звучало « шээла това ». Можно было так же сказать « шээла птуха » что означало «открытый вопрос». И вопрос этот надо было закрыть. Но сначала два важных звонка. Во-первых, Шимону.
– Шимон, привет. Йошуа Коэн говорит. Все нормально, спасибо. А у тебя? Ну, сам знаешь, какие новости. Что? Ах, тебе нужно что-то совсем новенькое?
(Рыбка сама ищет червячка).
– Есть, есть новости. А вот ты наоборот кое-что скажи мне – помнишь, в один и тот же день Рувен Штейнберг и Шалом Шнайдер заявили в Совете Поселений, что это они убили террориста? В смысле каждый сказал, что убил он. Ты узнал об этом в первый же вечер, правильно? А от кого?
Услышав имя, которое он и ожидал услышать, Йошуа поблагодарил господина Всезнайку, скушал сегодняшнюю порцию сплетен, нарушив тем самым запрет слушать злословие, и нажал кнопку с надписью “END”.
Следующий абонент был Ави. Выслушав его длинный отчет о состоянии здоровья, Йошуа взял быка за рога.
– Ави, есть люди, которые знают, что на самом деле произошло на баскетбольной площадке. Я один из них. Мы с тобой уже три недели играем в забавную игру – один лжет, остальные молчат. Правильно?
Честный Ави промолчал.
– Сейчас, – продолжал Йошуа, – сыграем в другую игру: я задаю вопросы, а ты говоришь правду. В виде исключения. Знаешь, как будет называться эта игра? Игра в три «да». Итак, когда ты раненный лежал в «Бейлинсон», одним из первых тебя навестил Илан.
– Да, – прошептал Ави, потрясенный проницательностью Йошуа.
– Он сказал, что это покушение – месть за то, что ты убил араба.
– Да.
– Он сказал, что ходят слухи, будто араба убил не ты, и сейчас ты должен напомнить о своем подвиге всем, кто приедет.
– Да.
* * *– Да ведь это я звонил, – воскликнул, капитан Френкель, когда Иошуа заявился в городское отделение полиции, чтобы выяснить, почему Турджемана назвали сначала Турджеманом, затем Шустерманом, а потом опять – Турджеманом. – Я с самого начала назвал его Шустерманом. И почему тот, кто снял трубку, услышал «Турджеман», я не знаю. Я еще потом выговор от начальства получил за то, что, не проверив документы, начал звонить. Чуть с работы не выгнали. Дело в том, что сам раненый был без сознания, документы отсутствовали, а русский, которого он подвозил в момент теракта, не помнил точно фамилию потерпевшего, но знал, что он работает в «Шомроне». Он-то и назвал его по ошибке Шустерманом. Поэтому мы первым делом позвонили к вам. Потом только обнаружили водительские права, которые были глубоко запрятаны. Тогда-то и оказалось, что он никакой не Шустерман, а Турджеман. И мы сразу же перезвонили вам в школу…
