Изгой - Алиса Бодлер
Джереми: Предполагаю, что так. Потому что видел еще кое-что. Кое-кого.
Доктор Боулз: Кого же?
Джереми: Миссис Доусон.
Доктор Боулз: (записывает) Новое имя. Расскажи о ней. Джереми: Это любовница Николаса, как сейчас принято говорить. Но, углубляясь в детали, можно спокойно назвать ее полноценной второй женой этого старого хрыща.
Доктор Боулз: Ты помнишь о ее взаимодействиях с отцом Германа?
Джереми: Нет. Помню сам образ этой женщины. А как она причастна – понял по тому, что видел.
Доктор Боулз: Она приходила к тебе отдельно от всех?
Джереми: (раздраженно) Да что вы несете? Что они, призраки, что ли, чтобы приходить? Я вижу сцены, понимаете? Как выглядят ваши воспоминания, например?
Доктор Боулз: Как картинки. Чаще всего без звука, урывками.
Джереми: (с усмешкой) Представьте, что у меня просто новая модель телевизора, окей? И звук есть, и трансляция не прерывается. Все, что я вижу, – готовый эпизод. В определенном месте, с определенными людьми.
Доктор Боулз: (записывает) Я понимаю. Но мы отошли от темы, Джереми. Как с Германом может быть связана эта женщина?
Джереми: Она приезжала к нему, прямо как мать. Только тарелки не била, а так все то же самое. Вот уединение, да?
Доктор Боулз: У Германа были проблемы именно с женщинами?
Джереми: О, нет. Я знаю, на что вы намекаете.
Доктор Боулз: На что же?
Джереми: Нет, у него не было никаких проблем с женщинами. Если это не медуза-горгона, как в случае с Доусон, и не мать, имеющая огромную косвенную причастность к его разрушению».
* * *
– Сэр, вы не должны корить себя за это. Я сообщила вам лишь для того, чтобы вы знали, что наш мальчик о вас беспокоится.
Мари готовила жареного осетра к приезду гостей. Под ее морщинистыми руками ингредиенты для начинки – телятина, бекон и яйца – довольно быстро превращались в мелкие кубики. Хозяин дома же восседал за кухонным столом, но совершенно не мог сосредоточиться на чтении книги, что держал в руках. Постояльцы дома говорили полушепотом. Так, чтобы Реймонд, бегающий по коридорам на втором этаже, не мог их услышать.
– Я знаю, Мари, я знаю… – беспомощно качал головой мужчина. – Но я терзаю свое здоровья инъекциями в двойном объеме. Я решительно не понимаю, как такое могло произойти.
– Совсем скоро станет теплее, и вам полегчает, вот увидите, – отзывалась старушка. – К лету в детстве вам всегда становилось лучше.
– Что ж, в детстве я никого не пугал своими ночными бдениями. Это что-то совершенно новое и невразумительное.
– Вы помните, что вам снится, сэр? – ловким движением рук няньки начинка была смешана.
Она приступила к разделке рыбы. – Может быть, вы кого-то боитесь?
– Нет, Мари, все совсем наоборот, – несмотря на то что Герман был очень расстроен вестями, он настаивал на своем, – это малыша мучают… некоторые видения, понимаешь? Он сам жаловался мне. Мы очень похожи. Если такое и происходит, то от того, что я хочу его защитить.
– Вполне вероятно, сэр, – старушка закивала и принялась посыпать готовый фарш обилием специй. – Но вы ведь, так или иначе, понимаете, что на самом деле Рей в безопасности?
– Не уверен, – дядя тяжело вздохнул и, наконец, отложил тяжелый томик, прервав попытки вникнуть в текст. – Его преследует образ дедушки, как он однажды сказал мне. И я боюсь, хотя и это будет звучать глупо, что скверна настигнет мальчика, даже если Николас давно в могиле.
– На все воля Божья, – вздыхала Мари. – Он видел, каким хозяин был человеком, и дал ему наказание под стать. Но вы живы, сэр. И власти у живых всегда больше.
– О чем ты, няня?
– Я предполагаю, что ваша работа заставляет вашу от рождения светлую, нежную душу мучаться по ночам. Оттого вы и бродите в поисках спасения, – женщина повернулась к своему повзрослевшему воспитаннику, грустно добавив: – И никакое лекарство от такого не помогает. Может быть, вам стоит упросить миссис Доусон избавить вас от чудовищной участи? В конце концов, по крови – страшное наследие – блюсти теперь некому.
– Дело хорошее, – мужчина кивал, погружаясь в собственные тяжелые размышления. – Но я неуверен, что жадность и тщеславие чужды новой владелице. Ох, как не уверен.
Званые гости были к назначенному часу.
Красота миссис Доусон не поддавалась годам, но лишь потому, что наверняка была ядовитой. Неизменные пурпурные оттенки ее нарядов очаровательно оттеняли бархатистую кожу молочного оттенка и сочетались с темными волосами, украшенными на боку роскошной шляпкой с вуалью.
Женщину сопровождала девочка с буйными русыми кудрями, свободно распущенными до пояса. На первый взгляд, она была ровесницей Реймонда, и даже в некотором смысле была на него похожа.
– Алиса, – с улыбкой представила ребенка Эмили. – Моя дочь. Как раз достигла возраста для чинного знакомства с вашим мальчиком.
Мрачная догадка промелькнула в сознании Германа, но он принял обеих леди и поцеловал тыльные стороны их ладоней, не подавая виду.
После плотного обеда, что включал в себя не только венец всех гастрономических творений – осетра, но и баранью лопатку, все виды сезонных овощей и пудинг на десерт – хозяин дома любезно отправил Алису и Рея в детскую:
– У юного мистера Бодрийяра полно причудливых игрушек, – с елейной интонацией произнес он, продолжая осматривать девочку с повышенным интересом. – Пожалуйста, проследуйте на второй этаж!
Когда дети ушли, мужчина пригласил миссис Доусон в гостиную. Уверенно расположившись на синем диване, Эмили начала беседу сама.
– Ну что же, как идут дела? – с наигранной вежливостью интересовалась красавица. – Предполагаю, что на самом деле все в порядке, потому как за этот месяц все наши поставки окупились более чем в два раза.
– Я очень рад, – солгал Герман, хорошо скрывая свою неприязнь к нынешней главе «Фармации Б.» – Однако хотел попросить вас о чем-то, что вы, наверняка сочтете неуместным.
– С превеликим удовольствием выслушаю, – пела женщина, достав свой тоненький веер из рукава платья. – К детям Николаса я отношусь с большим уважением, знаешь ли.
Неужели его рискованные предположения были абсолютно верны?
– Тогда… – тяжело вздохнув, Бодрийяр-старший склонил голову перед женщиной и тихо проговорил: – Я хочу попросить вас о прекращении моей деятельности. И едва ли это можно назвать просьбой. Я молю вас об этом, миссис Доусон.
Губы женщины превратились в тонкую полоску, а элегантный аксессуар выброшен в сторону, уступая место властной позе – рукам, плотно скрещенным на груди.
– Ты не понимаешь, о чем молишь, Герман, – сухо отрезала она. – Поддержание доброго имени твоих почивших отца и брата должно продолжаться. О том, чтобы дать
