Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
– Отставить!– заорал лейтенант, который пайки выдавал. – Куда ехать вам – командованию видней. Кто паёк взял – на место а-арш! И тихо чтоб. Не на свадьбу едете.
– Про то как ехали рассказывать не буду. Ничего интересного, – Михалыч выпил «Солнцедара» еще пол стакана и сказал: – Сбегаешь по новой? Кончится скоро.
– Да ты чё, Михалыч! – я улыбнулся.– Ясное дело – сгоняю. Минута туда, пять минут там, да минута обратно. Вот жизнь-то у тебя была! Прямо как в книжках пишут. Всё испытал, всё попробовал. Прямо зависть берет по-хорошему. Мы вот куда скучнее живём.
– Не дай тебе бог даже намека на такую житуху, как у меня была. – Дядя Миша перекрестился. – Сбегай лучше. Деньги выгреби у меня в левом кармане.
Через десять минут он откупорил новый пузырь двенадцатого портвейна, нарезал ещё колбасы с хлебом и выпил немного. А закусил хорошо. В это время я уже снова сидел на верстаке с открытым ртом. Рассказ приближался к самому главному и страшному.
– Ну, короче, встали мы где-то ночью, – Михалыч похлопал себя по лысине и прищурился. Вспоминал что-то: – Не, не вспомню, где точно. Свистеть начали командиры в специальные свистки и кричать: – Возле своих вагонов построились все! Быстрее, мать вашу! Шустрее шевелиться будете – немца веселее погоним!
А кто-то с ярким фонарём внизу, видно, поглавнее других командир, всех перекрикнул хрипло и уверенно:
– Из достоверных источников известно, что Верховный приказал очистить нашу русскую землю от врага за неделю. Загнать его остатки назад в Германию и там прикончить до последнего! Да здравствует товарищ Сталин!
– Ура-а-а! – воскликнул весь наш длинный эшелон. Аж земля задрожала и листья с деревьев осыпались.
И пошли мы от железной дороги походным шагом на тусклые огоньки вдали. Километрах, может, в пяти от нас. Шли молча. Я разулся, портянки в сапоги вставил, а сапоги вложил под мышки, потому, что в руках нёс развернутую, не скрученную в скатку шинель и паёк на три дня.
– А как это так тихо кругом? – робко выкрикнул кто-то из середины волочившейся толпы будущих воинов-победителей. – Война с какой стороны? Пушки, гранаты, пулемёты с винтовками чего не шумят? Может, пока мы ехали, немчуру уже и уделали!? Хоронят теперь потихоньку.
– Разговорчики в строю! Пять суток сортиры драить будешь! – рявкнул офицерский бас. Здоровенный, видать, мужик был.
Так дошли до огоньков. Это была большая деревня, судя по лаю разнокалиберных собак, которые голосили и перед нами, и далеко с двух сторон, да впереди нас тявкали где-то вдали. Командиры велели всем разойтись и оправиться, а потом вернуться и подстилать шинели для ночёвки.
– С утра у нас – расквартировка по хатам всего состава. Здесь будет стоять наш стрелковый батальон резерва. Семьсот семьдесят восемь бойцов. Шесть рот. Одна хозяйственная, одна рота связи, остальные – боевые пехотные стрелки. Завтра после расквартировки всем выдадут винтовки Мосина и СВТ-38. Самозарядные винтовки Токарева. Безотказное оружие Протяженность дислокации по флангам – пять километров. По глубине – два. Всем ясно?
– А окопы рыть надо будет? – крикнул уже знакомый голос.
– Так точно! Правильный вопрос, боец! Рыть будем две линии окопных. Заднюю – на пять километров. Внутреннюю, под атаку, – три километра. Ещё вопросы!?
– Никак нет! – ответили почти все.
– Тогда отбой до шести утра.
Офицеры, пять человек, ушли в сторону, разожгли из веток костер и курили до утра. Под их тихий разговор мы все беззаботно уснули. Потому, что на душе тревоги не было. То, что Красная армия всех сильней мы знали как молитву и все поголовно понимали наверняка, что фашистов всей нашей силой могучей мы как клопов раздавим за неделю-другую.
Расквартировались, вырыли окопы, получили винтовки и по двадцать патронов. Потом оружие и патроны забрали и сказали, что выдадут по потребности в огневой ситуации.
И стали мы жить. Осень пришла и быстро пролетела. Окопы завалило снегом, но команды выбрать его из траншей не было. Ходили мы в гражданской одежде. Нам в каждом доме находили нужные для зимы вещи.
Село называлось Кутьма. Это примерно тридцать километров на северо- восток от города Орёл. Жили хорошо. Помогали местным по хозяйству. А они нас и кормили, и самогонки давали вволю. Потом весна радостная прибежала вместе с ручьями и ямами с талой водой, с весенними цветами вокруг наших окопов и весёлым тёплым солнцем. Когда подсохло мы подровняли окопы, распределили для всех места на расстоянии двенадцать метров друг от друга, потом вбили на места колышки с вытравленными на них хлоркой своими фамилиями. И ушли снова в Кутьму. Просидели в деревне ещё пару месяцев пока двое наших разведчиков не доложили радостно, что под бугром, в полукилометре от нашего передового окопа появились немцы. От первого нашего окопа – метров пятьсот до них. Не больше. Тоже окопы роют. Прямо вдоль наших и такие же по длине.
– Бой будет? – поинтересовался я у командира, майора Степчука.
– Может, будет, – загадочно ответил майор и посмотрел под бугор в бинокль. – А может и не будет. Как командование скажет. Будем ждать.
Прошло ещё месяцев пять. Немцы давно всё сделали и ушли за «высоту». За бугор. И долго не показывались. А к нам каждый месяц по два раза приезжал грузовик с продуктами и наглядной агитацией, страшными плакатами, на которых красноармейцы либо держат фашиста на штыках, либо едут через целый взвод перепуганных немцев на танке. Ещё привозили военные газеты с округа и «боевые листки». Мы добросовестно всё читали вслух на политзанятиях и понимали, что война идет где-то далеко от нас. Какие-то города мы сдаём, какие-то занимаем. Бьём врага без устали и с большим успехом. Но враг упорно сопротивляется и так это потихоньку занял почти половину страны. Заблокировал Ленинград, который героически сопротивляется блокаде и не сдаётся. Защитили и не сдали Москву. Очень сильно побили немцев под Курском и в Сталинградском сражении, а ещё крепко покрошили их под Ржевом. Победные бои мы ведем на Кавказе, понемногу очищаем от фашистской нечисти центр и юг СССР, ну и кусочками Украину с Белоруссией. В общем, дух наш – боевой, силы крепчают и враг дрожит, а вскоре и сдастся. Про Ржевскую битву мы читали регулярно. Длилась она аж до марта 1943 года и закончилась нашей победой за восемь дней до моего дня рождения. Это был дорогой мне подарок. Как и всей стране, конечно.
Однажды, в апреле сорок третьего, нам раздали винтовки, дали по двадцать патронов и рассадили по своим местам в окопах. Мы решили, что пришел наконец и наш черед проявить героизм. Хотя за год мы с немцами нашими как-то приноровились жить без вражды. А, прямо скажу, с небольшой дружбой. Ходили друг к
