Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
– Карточки что ли смотрел? Меня с ногами видел?
-Так это…– начал я. – Неожиданно я. Случайно.
Михалыч с удовольствием засмеялся. Он хохотал и пил портвейн. Занюхивал его черным хлебным ломтем и снова смеялся.
– А ты думал, что меня мамка сразу уродом родила? – Он стал серьёзным и молча жевал кусок хлеба, которым только что занюхивал портвейн. – Это меня дядя Ёся, товарищ Сталин, отец родной народу и солдатам, так ополовинил. Разрубил на две части. Полчеловека от меня выкинул, полчеловека оставил. Хватит, мол, тебе, Мишка, и половины. А то жирно больно будет, если тебя целиком жить пустить дальше. Половина-то целая! Радуйся, боец! За любимую Родину сбросил ноги-то, не просто потерял по пьяни.
– Михалыч, а он, что, сам тебе ноги оторвал? Лично? Ты самого Сталина видел?
– В гробу бы я его, суку, видел! Да не доехать мне было в пятьдесят третьем до Москвы. Грошей не настрогал ещё. Да женился же, хату обустроил. Не было лишних деньжат. Так и не плюнул ему в лицо. Хоть бы и в гробу. – Михалыч хлебнул прямо из горла и утерся рукавом. – Нет, не видал я его. И не сам он меня ополовинил. Но виноват он. Он! Он виноват, собака! Пёс косорукий! Давай-ка я по-людски выпью да расскажу тебе про войну свою. Про чужую не смею рассказывать. А про свою так даже хочется. Тебе кто про войну рассказывал когда-нибудь?
– Дед Панька когда выпьет. Иногда плевался на войну эту. Ему там глаз выбило, ты ж видел. Дядя Гриша Гулько тоже под бражкой про неё говорил. Ему одну ногу оторвало. Всё. Остальное по газетам знаю, по книжкам…
– Ну, слушай тогда. Может, и не поймешь чего – не беда. Главное улови. И запомни. Не тем плохая была война, что враг силу имел. А тем, что наши верховоды во главе с Иосифом Виссарионовичем нас, необученных солдат советских, да ополченцев народных, держали не за воинов, а за приманку. За толпу, которую только выпусти большим гуртом – так она и голыми руками танки поломает. Они, фашисты драные, наполовину безоружную и плохо стреляющую толпу, бегущую в атаку, покосят из пушек, миномётов, шмайсеров и фаустпатронов, да так и растратят почти все боеприпасы. Пока новые подвезут – наши регулярные и хорошо вооруженные профессиональные бойцы сзади резко бросаются в атаку. Перепрыгивают через трупы сотен и тысяч первых, обреченных на смерть стопроцентную, первых, которые огромной толпой с криками «За Родину, за Сталина!» бежали просто умирать. И вот эти подготовленные и хорошо вооруженные наши части потом подавляли ещё не готовые к следующей, реально мощной атаке огневые точки немцев. Нас, которых подставляли специально под расстрел, так и звали гражданские, кто не попал в солдаты – мясо пушечное. Или «живые покойники» Во как! Короче – слушай. А потом табуретку доделаем.
Я устроился поудобнее на верстаке, подпер ладонями подбородок и настроился слушать.
*********
Итак – рассказ Михалыча о своей войне. Не о такой, какой я её понял и запомнил из его рассказа в 1959. Я опишу всё так, как Михалыч пересказал то же самое ещё раз по моей просьбе в 1974 году. Так получится правдивее. В пятьдесят девятом запомнил я, конечно, его откровения далеко не точно. Но мне была интересна вся его парадоксальная жизнь.Целиком. В семьдесят четвертом, весной, в день его рождения я подарил ему набор отличных свёрел, поставил две бутылки хорошего марочного вина и попросил вспомнить о жизни своей, далёкой и не очень, ещё раз. Он согласился с удовольствием. А я очень мечтал послушать его снова. Этот дед очень много сделал для меня в детстве. Научил всякому полезному и правильному. Он был одним из тех немногих, шестерых за всё моё детство и юность, которые не специально и даже не думая об этом, научили меня тому, как должен прожить жизнь мужчина, чтобы ни в зрелости, ни в старости не было стыдно. Мне была очень любопытна и дорога его судьба. Как, впрочем, и вся прошлая жизнь вообще.
*********
Глава четырнадцатая
*********
Дядя Миша Цуканов:
Я в Вологде жил тогда. Молодой паренёк, шустрый, руками умел не только щи хлебать. Вологда – это север. Город весёлый, но народ сам по себе твердый там. Северный. Я вологодский с пелёнок. В 14 лет из школы перегнали меня сами учителя за отличные успехи на уроках труда учиться в ПТУ на резчика по дереву. За три года насобачился такие орнаменты вырезать стамесками, надфелями да лобзиками всякими, что меня забрали в городской комбинат коммунальных услуг. Объездил всю область. Наличники выпиливал, фронтоны под крышами. Даже вспомнить приятно, как меня с образцами моих работ посылали на ВДНХ в Москву. Дипломом наградили там за высокое художественное мастерство. Ну, да ладно. В общем, работы много было, делал я своё положенное красиво, прочно, а значит и платили хорошо в комбинате. А ещё, сам подумай, раз такой мастак рядом живет, то и левых заказов от знакомых и незнакомых навалом имел. Кому надо было – меня находили через дружков и родственников. Денег было завались. Мы и дом с отцом новый поставили, мотоцикл купили с коляской. Маму раз десять на курорт возили. В Петрозаводск и аж в Ессентуки. Жили дружно, брату с сестрой помогал деньгами, отцу за взятку приличную помог устроиться замом директора промтоварной базы. Батя за год такой шишкой стал!
