Чугунные крылья Икара - Борис Вячеславович Конофальский

— Мы всё выясним, — обещал Валлоне. — Может, вы зря волнуетесь. Может быть, это заурядная месть, у нашего друга было очень много врагов. А может, это банальное и глупое ограбление. Так что не делайте преждевременных выводов.

— Надеюсь, что это месть или ограбление, — поджал губы второй банкир.

Валлоне отошёл от них и тут же был пойман двумя другими синьорами, а именно представителем мэрии и офицером полиции.

— Синьор Валлоне, — запыхтел городской чиновник, — что же это происходит? До выборов осталось восемь месяцев, а вы?!

— Да, — поддержал его полицейский, — опять начинаете войну. Сколько можно!

— Синьоры, ни о какой войне не идёт речи. Досадное недоразумение, и только.

— Не забывайте, — сердился полицейский, — в полицейском управлении крайне обеспокоены этим происшествием.

— Признаться, и мэр будет удивлён, — добавил синьор из мэрии.

Синьор Валлоне отошёл от них, вытер пот платком и поймал на себе взгляд Рокко Чеснока. Пытаясь избежать разговора с ним, Валлоне зашёл в ординаторскую:

— Ну что, доктор приехал? — спросил он у дежурного фельдшера.

— Да-да, — перепуганный таким наплывом важных персон, отвечал невыспавшийся медик.

— Почему же вы, осёл этакий, не вызвали его ночью, а ждали до утра? — спросил Валлоне.

— Ну, рана была пустяковой, — оправдывался фельдшер, — я обработал её и зашил. Мне показалось, что из-за такой ерунды не стоит будить доктора.

Валлоне ничего не ответил и, бесцеремонно отодвинув медика, вошёл в кабинет доктора.

— Доброе утро, доктор, — сказал он.

— Здравствуйте, — вежливо отвечал тот. Доктор прекрасно понимал, что персона, получившая по башке ночью, важная и люди, которые вламываются в его кабинет, тоже. Поэтому он был сдержан и корректен.

— Где пациент? — спросил посетитель у врача.

— У себя в палате, — отвечал врач.

— А можно с ним поговорить?

— Конечно, он сейчас одевается и скоро выйдет.

— Выйдет? — Валлоне был удивлён.

— Да. Я, конечно, настаивал на двухдневной госпитализации, но пациент отказался.

— Так он здоров?

— В основном да, хотя некоторые признаки сотрясения мозга налицо, его ещё немного подташнивает и…

— Понятно. Где он?

— В палате номер три.

Валлоне поблагодарил врача и прошёл в палату, где имел с Буратино непродолжительную беседу. После чего они вместе появились в приёмном покое.

— Здравствуйте, господа, — сказал Буратино, — как приятно, что мои друзья так беспокоятся о моём здоровье.

Бестактный Понто фыркнул чересчур громко по поводу этих слов, за что был удостоен неодобрительных взглядов со стороны общественности. Особенно неодобрительно взглянула на журналиста общественность в лице Рокко Чеснока. А Буратино, не обращая внимания на это, продолжал:

— Синьоры, тороплюсь вас успокоить. Это досадное ночное происшествие было абсолютно случайным, это заурядный гоп-стоп… то есть, я хотел сказать, ограбление, самый что ни на есть обыкновенный уличный грабёж. У меня украли бумажник.

— И часы, — добавил Валлоне.

— Да, и часы, — подтвердил Пиноккио. — Представляете? Но я надеюсь, что у нашей доблестной полиции хватит и сил, и квалификации, чтобы отыскать грабителей.

— Не сомневайтесь, — заверил офицер из полицейского управления, — найдём грабителя.

— От лица граждан всего города заранее спасибо, — поблагодарил Пиноккио. — А насчёт моего здоровья, синьоры, нет никаких оснований для волнений. Фельдшер ещё вчера наложил мне два шва. У меня чуть-чуть побаливает голова, но это ещё неизвестно от чего, я вчера, признаться, выпил лишнего шампанского.

Все присутствующие заулыбались, и напряжение, висевшее в приёмном отделении больницы, растаяло. Люди стали подходить и говорить Пиноккио разные подбадривающие слова. Когда важные персоны стали разъезжаться, Валлоне, прощаясь, сказал Буратино:

— Пиноккио, не забудь поговорить с журналистами, как бы они чего лишнего не написали.

— Я поговорю, — сказал Чеснок и, не откладывая дело в долгий ящик, направился к Понто.

Тот тут же засобирался уходить, но Рокко догнал его в дверях и начал беседу с безобидного, на первый взгляд, вопроса:

— Ты чего там фыркал, как старый мерин, когда Буратино говорил речь?

— Я поперхнулся, — отвечал Понто.

— Ты у меня поперхнёшься, — пообещал Чеснок, — ох, как поперхнёшься. Особенно сильно поперхнёшься, если напишешь какую- нибудь гадость.

— Я напишу, что ночью известный предприниматель Джеппетто подвергся нападению грабителей. Джеппетто оказана медицинская помощь, грабитель разыскивается. Клянусь, больше ни строчки.

— Слушай, Понто, а ты не можешь ничего не писать? — спросил Рокко.

— Не могу, — отвечал журналист, тяжело вздыхая. — Понимаешь, Рокко, я грамофан и не писать — это выше моих сил.

— Ну-ну, — сказал Чеснок, не до конца понимая значения слова «грамофан», но проникаясь сочувствием к журналисту. — Кстати, ноги-то как, не болят?

— Да вроде нет, — кисло сморщился Понто.

— Ты береги ноги, в тепле держи, — посоветовал Чеснок и, не прощаясь, покинул властителя умов.

Вернувшись на свой завод, который давно уже стал банде домом, бандиты собрались на совет, на котором Пиноккио поведал всем историю об ограблении и о том, что узнал в грабителе отца. Но никто из бандитов не произнёс ни слова по поводу родственника Буратино. Все ощущали деликатность момента и ждали, что он скажет сам. И он сказал:

— Парни, этот вопрос надо решать.

Чеснок как-то неловко заёрзал и спросил:

— А кто будет решать этот вопрос? Опять мы с Альваресом или Гопак?

— Ты неправильно меня понял, Рокко, — сказал Буратино. — Я не в том смысле, чтобы решить этот вопрос окончательно, какой-никакой, он всё-таки мой отец. Но оставить безнаказанной такую выходку мы не имеем права, задета наша репутация. А репутация — это наш капитал. Если сегодня мы не накажем наглеца, завтра кто-нибудь из нас опять получит по башке шарманкой или ещё чем. Поэтому, Лука, найди сегодня шарманщика Карло и…

— Понял, — догадался Крючок, — я отрублю ему правую руку.

— Неплохо бы, — задумчиво сказал Буратино, — но неприемлемо. У старика и так нет одной ноги, без руки ему будет совсем тяжко.

— А что тогда?

— Просто пойди, посмотри и подумай, где мы сможем найти его завтра утром, чтобы наказать.

— Сделаем, — сказал Крючок и, сев в свою модную бричку, укатил.

— А что мы с ним будем делать, когда найдём? — спросил Джанфранко.

— Я думаю над этим, — ответил Пиноккио.

После совещания Буратино позвал к себе бухгалтера Сальваторе и они стали сводить баланс недели. Наш герой торопился сделать это до вечера, так как у него на вечер было назначено свидание. Когда он думал о свидании, цифры бухгалтерии не лезли ему в голову абсолютно. Поэтому он напрягался, пытаясь сосредоточиться на монотонном голосе Сальваторе и на стеклотаре, и на овсе для мерина, и на прочих скучных вещах. А в голову с