Чугунные крылья Икара - Борис Вячеславович Конофальский

— Кого, лупу, что ли? — спросил Пиноккио.

— Какой же ты бываешь бестолковый, — тяжело вздохнул Крючок. — Бабу по назначению использовать.

— А-а, — сказал Буратино, понимая. И задумался.

И, надо признаться, предложение Луки показалось ему разумным, но почему-то парню не захотелось изучать портовых шлюх с лупой. Даже и мысль об этом ему показалась неприятной. И всё из-за кареглазки. Как можно было разглядывать телеса портовых девок, а после взирать с благоговением на божественное тело Рафаэллы.

— Знаешь что, Лука, — начал Буратино, — я подумаю над твоим предложением. Признаться, оно имеет кое-какой здравый смысл. Но пока я займусь теорией.

— Ну, как знаешь, — немного разочарованно произнёс Крючок, — а я поеду проветрюсь.

— Давай, — кивнул Буратино и снова погрузился в чтение умных книжек.

Он стал готовиться к следующему свиданию, но свидание пошло совсем не по тому сценарию, который подготовил Буратино, так как Рафаэлла заявила сразу:

— Давайте не будем говорить о ваших снах и прочей гадости.

— Хорошо, — согласился Буратино.

— Давайте говорить о прекрасном.

— Давайте. О чём, например?

— Об искусстве? Вы любите искусство?

— Конечно, мне искусство так нравится, так нравится, что даже слов нету, — сказал Буратино, почти не солгав.

— А музыка вам нравится?

— Очень, я даже как-то пытался выступать с вокальными номерами. Мой батюшка музыкант.

— Ах, как это прекрасно. Расскажите же мне, где и когда вы выступали.

— О нет, сударыня, — Буратино замялся, — я не люблю об этом распространяться, тем более что опыт был неудачен, особенно для моего отца.

— Ах, как это прискорбно, вас не оценила публика?

— Нет. И, признаться, будь я на месте публики, я поступил бы точно так же.

— Какой вы самокритичный! Какой вы скромный! Но почему же вас не оценили?

Буратино взял девушку под локоть и они пошли по бульвару.

— Знаете, — начал он, — эта затея с вокальной карьерой была инициирована отцом, который всю жизнь занимался музыкой. А у меня к этому делу не было никаких данных: ни голоса, ни слуха, ни даже внешних.

— Ну, что вы такое говорите…

— К тому же, если говорить честно, меня всегда привлекал бизнес: балансы, кредиты, конкуренты, производство.

— О, — поморщилась Рафаэлла, — это так невыносимо скучно.

— Нет-нет, что вы. Бизнес намного увлекательнее карточных игр, он захватывает человека полностью.

— А как на это отреагировал ваш папенька? Он, наверное, расстроился, когда вы выбрали карьеру промышленника?

— Немного, и мы с тех пор стали редко видеться.

— А вот это, синьор Пиноккио, нехорошо. Нельзя забывать родителей, — назидательно заметила девушка.

— Да, но у меня очень много работы. Да и папа постоянно гастролирует.

— А ваш папенька, наверное, известный музыкант?

— В определённых кругах очень известный, — сказал Буратино.

— Он композитор?

— Да, и исполнитель тоже.

— Ах, этот мир искусства! — мечтательно сказала красавица. — Гастроли! Турне! Овации! Поклонники! Вам, наверное, хорошо известен этот мир, мир вашего батюшки?

— Достаточно хорошо, — ответил Буратино, ни капли не кривя душой. Он и вправду неплохо знал тот мир, в котором вращался его геройский папашка. Буратино даже чуть не улыбнулся, когда представил себе очередное турне Карло по портовым кабакам, а также овации в виде летящих в музыканта объедков, а заодно и поклонников, из которых отцу иногда кулаками приходится выколачивать гонорары.

— Впрочем, я вижу, что эта тема неприятна для вас, — сказала Рафаэлла.

— А вы любите эстраду?

— В общем-то, да, — кивнул Пиноккио и вспомнил ложкарей и балалаечника, с которыми ещё недавно развлекался.

— Ой, а как я её обожаю, просто выразить невозможно. Вот вам какая группа больше нравится: группа «Ку-Ку» или группа «Петрушки Национале»?

— Вы знаете, я мало слушаю современную музыку, но мне кажется, что «Ку-Ку» более выразительна, — произнёс Буратино нерешительно, так как не знал, какую группу нужно больше любить, чтобы понравиться красавице. Сам он эти группы не слышал ни разу, хотя иногда читал о них.

— Фу, — сказала Рафаэлла и даже скривилась. — Как вы можете слушать эту вопиющую пошлость. Всё их творчество построено на эксплуатации примитивных инстинктов необразованных девиц.

Буратино понял, что не угадал, но отступать было поздно. Поэтому он стал защищать свой выбор, хотя и без особого энтузиазма:

— Да, может быть, их творчество и слегка примитивно, но зато сколько людей восторгается им. Вы знаете, сколько у группы поклонников?

— Фи, поклонники, — опять скривилась кареглазка. — Невоспитанные четырнадцатилетние дуры с извращённым вкусом и ужасным макияжем. Они мне просто омерзительны. Не понимаю, как вам может это нравиться.

— Согласитесь, что артисты задорны и веселы, — продолжал Пиноккио.

— Веселы? Задорны? — возмутилась Рафаэлла. — Да они просто обезьяны из зоопарка. У них полностью отсутствуют вкус, такт и чувство меры. Они просто прыгают по сцене как… — девушка поморщилась. — А какие у них костюмы! Как это можно.

— Но они творческие личности, — пытался вставить Буратино, — а творческая личность…

— Ах, не смейте, не смейте говорить, что они творческие личности, — опять возмущалась девушка. — Их творчество — это совсем не творчество, в нём и намёка нет на творчество, они просто выколачивают деньги из тупых учениц реальных училищ и маразматических старушек. Они попросту вульгарны.

— Ну а «Петрушки»? — спросил Пиноккио.

— Ах, «Петрушки», — выражение лица красавицы тут же изменилось. — Ах, как они высокоэстетичны. Это музыка не для всех, знаете ли. А какие у них рубашечки! Из тончайшего щёлка, рукавчики реглан и на таких милых манжетиках! Они просто эстетическое совершенство. А какие у них тексты! Как можно сравнивать «Петрушек» с какими-то там «Кукушатниками».

— Согласен, — согласился Буратино, чувствуя, что музыка может довести до ругани. — Насчёт рукавов реглан и манжетиков сказать, конечно, нечего. Но понимаете, синьора Рафаэлла, после тяжёлого дня, когда голова гудит от перенапряжения и хочется забросить куда-нибудь пистолет… Э-э… То есть счёты и бухгалтерские книги. И просто отдохнуть. Знаете, сил не остаётся на восприятие высоких материй и тонкого искусства, такого как «Петрушки». Хочется чего-то дикого, безудержного и весёлого, — произнёс Буратино, а сам подумал: «Ложкарей, балалаечников, похабных девок, пошляка Луку и много водки». — И думаешь, то ли в зоопарк сходить, посмотреть на обезьян, то ли музыку послушать какую-нибудь обезьянью.

— А вы знаете, я вас понимаю, — кивнула девушка. — У меня папенька такой же. Но согласитесь, что «Петрушки» на голову превосходят «Кукушатников».

— С этим трудно не согласиться, тем более что они превосходят их не на голову, а на две. И с моей стороны было бы глупо спорить с таким большим ценителем прекрасного.

— А как вы относитесь к женским группам? — спросила Рафаэлла.

— Вы знаете, — медленно начал Буратино, который не знал ни одной женской группы. — Я даже не знаю, как к ним