Изгой - Алиса Бодлер
В такси я продолжал просматривать объявления с плеерами на сайте б/у скупки, масштабировав задачу по поиску до нескольких пунктов. Теперь, кроме древнего гаджета и кассет, я искал перчатку Фредди, его шляпу и романы для юных девиц, датированные не позднее, чем восемьдесят девятым годом.
Я думал о том, что хочу попасть домой поскорее, весь день напролет, но теперь, когда до общежития оставалось всего пару километров, мое одержимое желание раскрыть коробку от Джереми откатывалось назад и превращалось в абсолютно противоположное чувство. Работа теперь, к счастью, не была связана с центральным хоррор-сюжетом моей жизни, а потому действительно могла отвлечь меня от вернувшегося роя мыслей. Хотя бы ненадолго.
Я не знал, что ждет меня внутри чудо-сувенира, но был уверен, что мои теории относительно связи между эмоциональным выплеском Рея на бумагу и словами, неаккуратно брошенными доктором Константином, имели вес. До последнего я старался опираться лишь на факты, но тихо зудящий аргумент: «Это действительно мог быть твой дневник» – не давал мне покоя. Что если я не чувствовал, а вправду, как меня и пытался убедить Оуэн все это время, вспоминал?
Если мои догадки были верны, мистер О проявил себя грязно и, к сожалению, далеко не впервые. Его библейские суждения относительно моего дальнейшего пути после посвящения в истину теперь разбивались о мучительный факт: этот стареющий псих рассказал мне не все. Карма не могла освобождать меня из-за частично восстановленной правды, как бы бывшему заказчику этого ни хотелось. Можно ли было в таком случае назвать его намерения чистоплотными?
Спорно, очень спорно.
Лишь одну приобретенную (правда, теперь уже утраченную) косвенную пользу от него я мог для себя зафиксировать. Пока он был рядом, мозг мне бойкоты не устраивал. Еще несколько дней назад, стоя в очереди к кассе кафетерия, я почти поверил в то, что моя способность встречаться с противоречивыми образами в голове, утрачена навсегда. Но стоило Джереми пропасть со всех радаров – триггеры в виде несчастной грязной ватки выносили мой образ мышления с ноги.
Мне не хотелось пускать домашнее «расследование» по кругу. Я не собирался ехать по сомнительным локациям и опрашивать бывших «друзей». Почему-то теперь, после того как я понял, что любой из знакомых мне людей может сработать против меня при первой же удобной возможности, суетиться совсем не хотелось. Никто и ничего от меня не требовал. Я мог открыть эту коробку, а мог отправить ее к чертям, демонстративно выбросив прямо из окна.
Но последнего делать я, конечно же, не стал бы. Из уважения к мальчику, который ужасным образом скоропостижно скончался в том проклятом лифте.
Все ранее безымянные, а теперь обретшие даже прошлое, не говоря уже о визуальных образах, люди из моих «эпизодов» теперь были мне небезразличны. Я ненавидел Николаса, жалел Ангелину (но не слишком), испытывал двоякие чувства к Герману… Нет, бросить все вот так и сиять от счастья неподтвержденного диагноза, как того предполагал мой личный антагонист, я не мог. И, так как настоящую точку ему поставить было не под силу, я собирался заняться этим самостоятельно.
Я покинул такси у самого входа в кампус и привычно улыбнулся таксисту. Он приподнял свою форменную кепку и уехал прочь. Специфичная консьержка прибиралась у входной группы общежития, и я с неудовольствием отметил, что придется ответить на парочку ее дежурных вопросов.
– Добрый день! – первым поздоровался я, стараясь выглядеть так дружелюбно, как мог.
– Да где же он добрый… – пробухтела женщина, не поднимая на меня головы. – Говорят, дождь пойдет, снова нанесут грязи в холл! Ну-ка признавайся, не ты куришь свои эти дуд елки в комнате?
У меня создавалось нехорошее ощущение дежавю. Но обстоятельства были неизменны – я не нарушал правила. Я вообще редко появлялся дома последнее время.
– Нет, простите, не я.
Дверная ручка уже практически была в моих руках.
– А, ой! – консьержка, наконец, встретилась со мной взглядом. Ее тон мгновенно сменился – Ну, и как дела у твоего дяди?
– У меня нет… – воспоминание отразилось в моей голове яркой вспышкой, и я осекся. – То есть у него – нет проблем. Хорошо. Очень хорошо.
– Ну и отлично! – уже совсем фальшиво пела она. – Передай ему, что мы все еще не нашли тех хулиганов, но обязательно это сделаем. Все силы бросили на это!
– Всенепременно… – смятенно буркнул я и поспешил, наконец, двинуться дальше.
Сегодня я вернулся в кампус раньше обычного, и все видимые пространства занимали мои соседи.
Я поглядывал на мирно общающиеся парочки в холле, которых, к их огромному сожалению, не пропускали дальше турникета, потом – на громкие споры парней (которые, по всей видимости, делили комнату – и вообще, и в этом диалоге) у единственного работающего лифта… В очередной раз в мою теперь излишне опустошенную и оттого тревожную голову приходили мысли о желании быть причастным к чему-то подобному. Но то была не моя судьба.
Мне следовало обратиться внутрь себя и поскорее вернуться в обитель, любезно предоставленную мне единственным другом.
В комнате было очень душно. Первые несколько минут в пространстве, полном спертого воздуха, натолкнули меня на мрачные мысли о том, что эпизод с паникой вновь вернется, но, к моему огромному облегчению, этого не происходило.
Первым делом я поспешил открыть все окна, а затем налил себе крепкого черного чая в кружку с Бэтменом и принялся гипнотизировать черную коробку. Она очень некстати была оставлена мной на самом видном месте – у кровати на полу.
Меньше всего мне хотелось открывать ящик Пандоры в ночи, а потому с расстановкой условных знаков препинания на задворках чужой истории следовало поспешить.
Сделав еще пару глотков, я вновь поднялся и расположился на кровати, взяв «подарок» к себе на колени.
Короб был современным и имел удобную застежку, что крепко сдерживала неведомое содержимое внутри. Закрыв глаза на мгновение, я быстрым действием открыл крышку и опустил руку вниз, решив порадовать себя «сюрпризом». Под ладонью ощущалось что-то круглое и весьма прохладное – поверхность пока неопознанного предмета была металлической, с приличным количеством потертостей. Не мучая себя дольше, я поднял первую находку в ладони и уставился на нее. Винтажные часы на цепочке. Пока что ничего страшного.
Несмотря на то, что вещица, по словам Оуэна, отсылала к девятнадцатому веку, выглядела она даже чрезмерно ухоженно. Было похоже на то, что корпус полировали и очищали, но не реновировали, оставляя
