Изгой - Алиса Бодлер
И вдруг – все прекратилось.
Тело отца опустилось на Бодрийяра-младшего, как тяжелый груз, и припечатало собой к ковру у подножья постели.
Собравшись с силами, сын опрокинул старика с себя и приложился ухом к его груди.
– Спокойно доставайте деньги, мама, – обратив на родительницу стеклянный взгляд, произнес ее любимый ребенок. – Он мертв.
Мы припарковались у новостройки в центральном районе ровно в тот момент, когда Оуэн озвучил последнюю фразу своего «предшественника».
– А ты говорил, что не успеешь, – тихо хмыкнул я. – Получается, зря ехали?
– А это еще не конец, – пожал плечами Джереми. – Ночь была тягучей и долгой. Прямо как наш сегодняшний день.
Он покинул машину первым и ждал, пока я вылезу из салона. А затем – до самой двери в подъезд мы шли молча, каждый думая о своем.
– Я подумал: «Наконец-то он помер», если тебе интересно, – мистер О подошел к лифту и принялся томиться в ожидании. – И еще так колоритно, как в детских сказках. Ну и правильно, собственно. Собаке – собачья смерть.
– Собак бы я так не оскорблял… – пространственно ответил мужчина так, словно его сознание все еще оставалось на страницах истории.
– Так и все же, для Бодрийяров – это больше удача? – на сей раз мне почему-то не терпелось отрефлексировать собственные выводы с рассказчиком. – Тирану – конец, и все такое.
– Все немного глубже, Боузи. – Двери лифта открылись, и Мистер Буква вальяжно вошел внутрь, приглашая меня за собой. – Кровь всегда скажется и свое возьмет. Человек действительно может умереть, но не наследие, которое он оставил. И это выражается во всем – в потомках, бизнесе, будущем…
– В тебе? – догадливо предположил я о дальнейшем течении мыслей собеседника. – Что-то типа родовой травмы?
– В нас, – криво усмехнулся Оуэн, осматривая меня. – В том и дело, что человеческая кровь – ничто по сравнению с той силой, которой обладает душа.
Первым, что я отметил, был прибранный подъезд и крайне уютная лестничная площадка с множеством свободного пространства. Соседи по этажу у Джереми были только одни – их дверь располагалась напротив. Но никакого лишнего шума ни с их стороны, ни откуда-либо еще не было слышно.
– В таких домах, наверное, только адекватные живут, судя по всему, – буднично отметил я, пытаясь перевести тему с воспоминаний о жуткой байке. Но мой спутник вновь не откликнулся.
Он открыл входную дверь без тени улыбки и пропустил меня вперед. Первым, что я почувствовал, был запах чистоты и моющих средств.
– Ко мне приезжает клининг, поэтому аромат чересчур уж стойкий, прости, – наконец, вспомнил обо мне О, скидывая свои остроносые туфли. – И прошу, не пугайся. Сейчас к тебе выйдет Лютер, и он будет крайне недоволен, но это – его стандартное состояние.
– Лютер? – я перебирал в голове наши разговоры, пытаясь вспомнить, мелькало ли где-то такое имя. – Кто это?
– Чудовище, – хозяин подкатил глаза и ушел куда-то вглубь квартиры.
То существо, что он назвал «чудовищем», не заставило себя ждать.
Из темноты большой комнаты, по интерьеру которой легко угадывалась гостиная, выполз массивный пушистый шар темно-серого цвета.
Лютером оказался персидский кот типично недовольного вида. Однако, в случае с питомцем Джереми, еще и растительность на морде не была на его стороне – на месте кошачьих бровей располагались более темные сгустки шерсти, которые своим расположением образовывали не просто недоброжелательный, но по-настоящему грозный вид.
Недружелюбный комок облизывался, прижав уши к голове. Он словно намекал на то, что в действительности являлся монстром, и при том – очень голодным.
– Кс-кс-кс! – быстро проговорил я, приседая перед животным. – Кс-кс-кс, Лютер!
– Это не сработает, Боузи. – Оуэн звенел посудой где-то вдалеке. – Это его квартира, и он недоволен. Мы тут с тобой – нежеланные гости. Лучше иди пить чай.
Четвероногий не сдвинулся с места, но продолжал гипнотизировать меня взглядом. Слегка опечалившись тем, что с питомцем поиграть не удастся, я проследовал на голос моего собеседника.
Главная комната в квартире была совмещена с просторной кухней, а общее пространство делила барная стойка. Я с интересом оглядывался на окружающее убранство, с любопытством отмечая, как О умудрялся сочетать в оформлении современный европейский минимализм и детали, отсылающие к винтажу. Например, гарнитур был выполнен из сандалового дерева и содержал в себе много декоративных элементов, но мебель в гостиной была белой, кожаной и современной. Казалось, что такой симбиоз идеально описывал Джереми Оуэна, который все никак не мог определиться, какая же «личность» преобладает над ним.
– Я тут немного потыкал в приложении… – мужчина продемонстрировал мне подсвеченный экран смартфона, но сам все еще был мрачнее тучи. – Самую разную еду нам доставят совсем скоро. Зеленый или черный?
– Черный, пожалуйста, – слегка смятенно отозвался я. – Извини, что гнал на тебя у «Контура». У тебя уютно, и я благодарен за приглашение.
– Пустяки, – откликнулся собеседник, принявшись закидывать сухие листочки во френч-пресс. – Забудь.
Я не мог разгадать причину такой резкой смены его настроения, а потому предпочел спросить в лоб.
В конце концов даже мораль истории Бодрийяров намекала на то, что это – самый действенный способ решения всех проблем.
– Прости, но ты обиделся? – яуткнулся взглядом в свои ладони, не рискуя сесть за барную стойку без приглашения. – Может, мне все-таки стоит уехать?
Оуэн остановился и поднял на меня вдруг разом пожелтевшие глаза.
– Нет, Боузи, – проговорил он вновь без эмоций, но не отрывая от меня напряженного взгляда. Такой долгий зрительный контакт до чертиков пугал меня, потому как мужчина совсем не моргал. – Чувствуй себя как дома.
Глава 7
Оставив мать наедине с беспросветным горем, Герман покинул последнюю обитель отца.
В его руках был зажат кожаный, продолговатый кошелек с металлической оправой. Нужная сумма, как и предполагалось, давно покоилась внутри.
Подъем слуг не занял много времени, потому как те, давно разбуженные криками хозяина из спальни, теперь тихо стояли за дверьми своих покоев на первом этаже, одетые и подготовленные. Когда ныне единственный Бодрийяр-старший, наконец, позвал их, то первым делом проговорил:
– Немедленно пошлите за мистером Ноббсом, всеми подмастерьями, гробовщиком и священником. Господин Николас Бодрийяр покинул нас.
Ни горестных вскриков, ни даже удивления не последовало.
Почивший хозяин не утруждал себя расположением к кому-либо из домашних.
А потому лить слезы о нем не был намерен никто, кроме навечно слившейся с ним мучительном союзе, жертвенной супруги.
Отдав приказ, любимец матери вернулся на второй этаж. До рассвета оставалось не менее пары часов, однако судьба распорядилась о
