Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Сердце замерло у него в груди. Светлячок шла навстречу женщине! Молниеносный судорожно сглотнул комок, который стоял у него в горле. Светлячок поравнялась с Трезором, дальше он своим примером увлек ее за собой, а женщина потихоньку шла к ним навстречу, протягивая руки, подзывая собак так тихо, что Молниеносный едва различал ее голос. Светлячок вновь остановилась, но Трезор забежал вперед, побуждая ее следовать за ним.
А затем произошло нечто странное. Малышка Жанна выдернула ручонку из отцовской ладони и побежала к Трезору. Светлячок не отпрянула, а стояла неподвижно, неотрывно глядя на то, как малышка гладит огромного мастифа. И тогда мужчина пошел вслед за женщиной, тоже протягивая руки и окликая собак. Страх комом собрался в глотке у Молниеносного. Он не забыл, что, когда все они голодали на огромной куче плавника во время разлива, Гастон Руже пытался убить Светлячка. И Светлячок не забыла. У нее на холке остался заросший шерстью шрам от Гастонова ножа. Спустя мгновение Молниеносный вскинул голову и предупреждающе завыл.
Голос сердечного друга будто пробудил Светлячка ото сна. Она тут же повернулась, а спустя мгновение уже бежала к нему.
– Волк, ma chérie! – изумленно воскликнул Гастон, показывая пальцем ей вслед. – Волк, который приходил к нам и убил рысь на Куаху, – тот волк и монреальский собак!
Под их изумленными взглядами Трезор спокойно повернулся и потрусил за Светлячком и Молниеносным, которые уже скрылись в лесу.
Когда они углубились в лес, все отчаяние Молниеносного и все его страхи обратились в радость. Светлячок тявкала и прыгала вокруг него, будто говоря, что осознала свою вину и раскаивается, а Молниеносный великодушно ее обнюхивал. И тут он, к крайнему своему изумлению, увидел в нескольких шагах от себя Трезора.
От громадного мастифа не исходило никакой угрозы. Вид у него был самый дружелюбный и даже извиняющийся. Он стоял и слегка повиливал длинным тонким хвостом. И Молниеносный, глядя ему в глаза, вновь ощутил то же, что испытывал в далекие дни дружбы с Мистиком. Он приблизился к Трезору и обнюхал его с головы до лап, а Трезор при этом стоял спокойно, не выказывая ни страха, ни настороженности.
* * *
Несмотря на возникшую между ним и Трезором дружбу – а то, что это именно дружба, невозможно было не чувствовать, – в последующие дни Молниеносным все сильнее овладевало уныние. Ему никак не удавалось увести Светлячка подальше от хижины, и не проходило дня и ночи, чтобы громадный мастиф не сопровождал их в прогулках по лесам и болотам. Чутье говорило Молниеносному, что Светлячок с нетерпением ждет прихода Трезора. Казалось, она всюду его высматривает, а зачастую она в сопровождении Трезора подходила к хижине так близко, как Молниеносный никогда бы не отважился подойти.
В животном мире ревность – грозное чувство, однако душу Молниеносного она отравляла подобно медленно действующему яду. Будь Трезор волком, вопрос соперничества решился бы в смертельной схватке. Однако Трезор был связан не только с хижиной, он был одной крови со Светлячком. Он был собакой до мозга костей, в то время как Молниеносный порой чувствовал себя чужаком. И наконец наступил день, когда Светлячок позволила обеим Жаннам погладить ее, и после Молниеносный почувствовал запах их рук на ее шерсти. И это только усилило его страх и дурное предчувствие.
Возможно, случай, а вовсе не собственный живой ум подсказал Светлячку, что творится в душе Молниеносного. Для нее Жанна, малышка, Трезор и хижина олицетворяли дом. В действительности эта женщина с темными волосами, большими черными глазами и тихим голосом не так уж отличалась от обожаемой ею светловолосой хозяйки, которая осталась в далеком южном городе, а малышка Жанна – от тех «жанн», с которыми Светлячок играла в том городе. Трезор же был похож на собак, которые ходили по ее улице.
Всего этого Светлячок не могла объяснить Молниеносному. Она всем сердцем поняла и приняла его дикий нрав, но нипочем бы не смогла заманить зверя, в котором текла волчья кровь, на порог человеческого жилья. А если бы Молниеносный мог до конца понять смысл и значение ее дружбы с Трезором, то она не озадачивала бы его более. Светлячок держала мастифа на расстоянии. Никогда не прыгала вокруг него с лаем, как во время игры с Молниеносным. Когда же все трое ложились отдыхать, она всегда сворачивалась клубочком под боком Молниеносного. Трезор тоже держался на почтительном расстоянии. Дважды Светлячок давала ему понять, что не стоит ожидать большего. Дважды ее молочно-белые зубы впивались ему в загривок, и мастиф твердо усвоил, что она принадлежит Молниеносному.
Через неделю после первого визита Светлячка к хижине Молниеносный глубоко занозил колючкой лапу. Пару дней он хромал, а затем нашел прохладное тенистое место у воды и залег там, страдая от мучительной боли. Лапа распухла так, что стала вдвое толще прежнего, в крови бушевал лихорадочный жар. В первый день болезни Светлячок оставалась подле него – вылизывала больную лапу и смотрела на него своими сияющими глазами. Потом явился Трезор и какое-то время лежал в тени рядом с ними. Когда он ушел домой, Светлячок не проявила желания его сопровождать. На второй день она отправилась с ним и вернулась через полчаса. Но в ту ночь при лунном свете с ней охотился Трезор, а не Молниеносный.
На четвертый день болезни Молниеносный проснулся днем. Светлячка не было. Он с трудом поднялся на ноги, поскулил, зовя ее, и похромал к воде. Он жадно лакал воду горячим языком и постоял в воде, прислушиваясь. Потом снова лег и заскулил от одиночества и горя. Однако даже тогда у него не появилось желания посчитаться с Трезором. Прошел еще час, и вдруг он настороженно вытянул шею, услышав поступь чьих-то мягких лап. Спустя мгновение перед ним возник Трезор.
В глазах двух огромных зверей читался один и тот же вопрос: где Светлячок? Молниеносный заглянул за спину Трезору, а тот нюхал воздух и ждал, не появится ли Светлячок и не подаст ли голос. Прошло, наверное, не более минуты, и наконец оба поняли: Светлячок не уходила с Трезором и не оставалась с Молниеносным. Молниеносный вопросительно заскулил, Трезор ответил ему тем же. Он принялся обнюхивать заросли кустарника, но там было так много следов Светлячка, что найти самые свежие не представлялось возможным. Трезор вернулся к Молниеносному, вытянулся рядом с ним во всю свою огромную длину, и полчаса они оба лежали, замерев в ожидании.
Потом Трезор снова встал и, проскулив что-то на прощание, потрусил через
