Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
В этот вечер Светлячок облюбовала для отдыха крохотное плато на вершине кряжа, и Молниеносный был всем доволен. Он мог бы преодолеть это плато за дюжину прыжков. Это был пятачок размером не более пятидесяти-шестидесяти квадратных футов, густо поросший пышной травой благодаря ключу, который бил из недр горы. Они часто приходили к этому ключу – здесь приятно было полежать после жаркого дня.
Но до этого вечера Светлячок ни на кого не лаяла отсюда. Они не заходили дальше этой горы и ничего не знали про новую хижину Гастона Руже – еще не учуяли дымка из ее трубы, а в округе им не попадалось человеческих следов, потому что этим летом Гастон не отлучался далеко от хижины. Этот райский уголок принадлежал только им двоим. И хотя в жилах Светлячка не было ни капли волчьей крови, она была счастлива в этом краю. Она любила охотиться. Любила мчаться рядом со своим супругом, рожденным на диких просторах. Она полюбила прохладу лесов, глубокие болота, озера, скрытые в лесной глуши, и извилистые речушки. Лось уже скрылся из виду, а она продолжала лаять, просто радуясь жизни, и знание того, что это – его подруга, а мир вокруг прекрасен, согревало Молниеносному сердце и вызывало ликование в его душе.
Трезор пошел на этот восторженный лай. Брачный сезон кончился, но этот факт не уменьшил радостного волнения, от которого забурлила кровь мастифа. Как же давно он ждал этого и мечтал об этом! Да он бы ответил на принесенный ветром зов хоть зимой, хоть летом. Он ринулся в лесную чащу. Если бы его сейчас позвали хозяева, Трезор бы остался глух к их приказам. Остановился он только у подножия горы. Напрасно он прислушивался, напрасно в его глотке рождался ответный призыв. Светлячок больше не лаяла на залитую лунным светом равнину. Трезор медленно поднимался в гору, нюхая воздух в надежде хотя бы почуять то, к чему он стремился. По этой же тропе дважды в день на гору взбирался Кэк, жирный дикобраз, чтобы напиться из источника, который щедро орошал зеленую лужайку на вершине.
Светлячок первым почуяла приближение Трезора. Она подошла к дальнему краю лужайки, где заканчивалась тропа дикобраза, оставив Молниеносного отдыхать на краю плато. Ветер дул в спину, но у подножия горы закручивался в восходящий поток, и эта отраженная струя воздуха принесла с собой запах Трезора, который был недоступен для чутья Молниеносного с его места, но достиг ноздрей его подруги. И в это волнующее мгновение она уловила разницу. То был не волчий запах, а запах ее отца, матери и маленьких братьев и сестер, с которыми она резвилась в далекие дни детства.
Она задрожала так, как задрожала бы, если бы по окутанному туманом склону сейчас поднимался хозяин, который остался лежать под каменным надгробием далеко на севере.
Она не шагнула навстречу, но и не отпрянула, а легла на траву и замерла в ожидании. Молниеносный, лениво обозревавший равнину, ничего не замечал. Не дойдя десяти футов до Светлячка, Трезор замер в напряжении. Он не замечал ничего на своем пути и не чувствовал никаких запахов, кроме ее запаха. Его глаза сверкали в бледном свете звезд, и Светлячок – будто бы для того, чтобы подсказать ему, где она, – снова поднялась на ноги и тоже выжидательно замерла. Трезор медленно приближался. Они не издавали ни звука, лишь их глаза горели, словно угольки в ночи.
Радостный голос Трезора заставил Молниеносного повернуть голову. Он увидел, что рядом со Светлячком стоит огромный зверь, а та обнюхивает это чудовище, а потом – внутри у Молниеносного все застыло – Светлячок принялась радостно прыгать вокруг чужака. Почти полминуты Молниеносный не двигался. Потом медленно поднялся на ноги. Его глаза пылали яростным зеленым огнем, а из глотки вырвалось мрачное глухое рычание.
Светлячок услышала его. И Трезор услышал. Неожиданно Светлячок поджала хвост, отбежала от Трезора и встала между ним и Молниеносным, поскольку в рычании последнего слышалась смертельная угроза.
Медленно, шаг за шагом, Молниеносный пошел вперед. Трезор делал то же самое, так что через тридцать секунд они приблизились друг к другу почти на расстояние прыжка. Светлячок стояла между ними, дрожа от страха. А затем мудрый женский ум вновь подсказал ей блестящий выход из положения. Она отбросила страх и игриво вскинула голову. Ее пушистый хвост несколько раз вильнул в лунном свете, затем она неожиданно припала на передние лапы, и все внимание Трезора и Молниеносного вновь принадлежало ей. Она вдруг подбежала к Молниеносному, шаловливо его куснула, метнулась назад и вновь припала на передние лапы.
Ее поведение было удивительным и необъяснимым для Молниеносного. Он взглянул на Трезора. Огромный мастиф даже его превосходил по размеру. Грудь у него была широкая, голова массивная, а пасть мощная, как у льва. Но его глаза не сверкали воинственным огнем, взгляд мастифа выражал, скорее, недоумение и растерянность. Трезор не был бойцовым псом. Он был псом, который любил одну хозяйку и одного хозяина. И боготворил их малютку.
Готовый к смертоносному прыжку, Молниеносный увидел то, чего прежде никогда не видел. Давным-давно вот так же пришел к нему Мистик, огромный лесной волк, и тоже отказался сражаться. Но тогда между ними не было подруги, иначе они бы схватились не на жизнь, а на смерть. В жилах Молниеносного бурлила разгоряченная кровь, в глотке еще клокотало рычание, но он начал понимать. Чужак не был волком. Но и на собак с арктического побережья тоже не походил. От Трезора пахло точно так же, как от Светлячка, его, Молниеносного, подруги!
Его ярость отхлынула. Зеленый огонь в глазах потух. Он услышал зов крови и теперь уже не замечал Светлячка, а видел только огромного мастифа. Сквозь двадцать поколений волков к нему вновь явился дух Скагена, собаки белого человека. Трезор пришел приветствовать его из мира белых людей.
На какое-то мгновение Молниеносный-волк, стоящий на зеленой лужайке над равнинными просторами, перестал существовать, потому что к нему издалека наконец пробился голос далекого предка – датского дога. Шаг за шагом
