Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Среди разноголосого рева Молниеносный различил голос человека. Вопя что есть мочи, Бронсон размахивал копьем. С корабля к нему на подмогу спешили еще люди. Когда наконец Молниеносному удалось выбраться из-под груды собачьих тел, на нее обрушились полдюжины эскимосских кнутов, рассекающих собачьи шкуры, точно кинжалы. Концом одного из них Молниеносному попало по носу. Второй, просвистев в воздухе, обвился вокруг его туловища, но тут ему удалось протиснуться меж двух собак и скрыться в ночи.
Какое-то время сзади еще слышались вопли людей и хлесткие удары кнутов, но когда он подбежал к надгробию и уселся на прежнее место, глядя на море, там уже не было слышно шума драки, а царило глубокое безмолвие.
И в этой тишине он сидел и ждал. Он не чувствовал себя побежденным и не испугался обстоятельств, с которыми ему пришлось столкнуться, но у него пропало желание мстить существам на корабле. Мечта его была разбита, и надежды не осталось. Он несколько раз обошел вокруг надгробия, принюхиваясь к старым лежкам и следам. После чего направился на юг.
В следующий раз Молниеносный остановился в том месте, где после их скитаний Светлячок повернула в сторону корабля. Отчасти случайность, отчасти тоска по Светлячку привели его к ложбине, где вьюга еще не до конца замела ее следы. Обнюхав их, он заскулил, и в его сердце затрепетала последняя надежда – надежда зверя, не обладающего рассудком. И все же он подавил в себе искушение вернуться – теперь его манил юг.
Он встал на склоне холма и вновь принялся ждать. И тут к дальнему краю ложбины кто-то приблизился и встал боком на фоне белого неба. Молниеносный замер, будто превратившись в ледяную глыбу. Существо, которое шло по его следу, спустилось в ложбину, а затем направилось к нему. И он понял, что это не песец, не волк и не бойцовая собака с китобойного судна, а Светлячок – его подруга.
Она шла к нему в свете звезд и луны. Этот свет отражался в ее жадно-пытливом взгляде и золотистым ореолом окутывал ее стройное, прекрасное тело. Когда она встала рядом с Молниеносным и уткнулась шелковистой мордочкой в его потрепанный бок, она не юлила и не извинялась, просто была по-настоящему, до дрожи рада. Если бы она умела говорить, то наверняка сказала бы, что просто очень крепко уснула, но шум драки разбудил ее, и теперь она готова всюду следовать за ним. В горле Молниеносного что-то задрожало.
Вскоре он повернул на юг – строго на юг. И Светлячок теперь уже без колебаний побежала с ним рядом.
Глава XIII
Наступали суровые дни – дни, когда даже самые сильные охотники не покидали стойбищ и сообщали друг другу шепотом: несва ку че вук – «все три смерзлись», имея в виду землю, небо и воздух. И в этом воздухе разлилось нечто ужасное и столь же смертоносное, как самый опасный яд. Термометр не отражал эту опасность, поскольку люди не обязательно умирают от сорока-пятидесятиградусного мороза, однако термометры и не способны показывать невероятные свойства арктического холода. Воздух был иссушен, но, если бы кому-то вздумалось выставить мокрый палец на холод, он бы тут же покрылся наледью.
Эта ледяная тишина предупреждала людей об опасности. Слышимость вдруг стала такой, что мили воспринимались как несколько сотен ярдов. Ступи олень-карибу на корку наста, и его услышали бы на расстоянии мили, кашляни человек – то же самое. Казалось, небосвод сомкнулся над землей огромным куполом, усиливавшим любой шепот. Обычный разговор был слышен на расстоянии в четверть мили. Звук ружейного выстрела разнесся бы на десять миль окрест.
Долгая полярная ночь в бескрайней тундре у Ледовитого океана близилась к исходу. Ночь, которая на самом деле и не была ночью. Когда царила она, не существовало ни солнца, ни светового дня. Еще много раз обернется Земля вокруг своей оси, прежде чем вставшее из-за горизонта солнце пошлет первые лучи замерзшему краю. А пока звезды и луна светили столь ярко, что можно было бы читать газеты.
Однако этот свет никого не мог согреть. Все щели в дверях-тоннелях эскимосских иглу были тщательно законопачены. Внутри же куполообразных жилищ из снега и льда горели крошечные светильники из мха и тюленьего жира, и люди ели, если было мясо, и ждали, совершая странные приношения и молясь языческим богам, чтобы все пропавшие охотники благополучно вернулись домой. А таких было немало. Жуткий холод воцарился в тундре внезапно и быстро и застал многих охотников вдали от жилья. На суше они выкапывали ямы в снегу, на море – складывали из битого льда пещерки, не пропускающие холодный воздух, и замуровывали себя в них, спасая свои легкие. Ибо в первую очередь от этого холода отказывали легкие, и даже опытный охотник мог не сразу понять, что смертельный холод добрался до него и он уже умирает. Безболезненными и ужасными были укусы этого холода. Безболезненными, потому что сперва не ощущались, а ужасными, потому что вскоре человек захлебывался собственной кровью.
Однако звери, несмотря на смертельный холод, продолжали жить и передвигаться по тундре, поскольку природа наделила их тем, чего нет у человека. Воробей не гибнет в самую холодную зимнюю ночь, потому что его сердечко бьется в несколько раз чаще, чем человеческое. Кровь ласточки, что воспаряет на тысячи ярдов над землей, так горяча, что человек не смог бы с такой жить. Олень-карибу и овцебык, лисица и волк, большие белые совы и зайцы ищут добычу и пропитание, не страшась холода, поскольку их легкие имеют двойную защиту. Кровь у песца и у волка на шесть градусов горячее, чем у человека, который в такую лютую стужу боится вдохнуть наружного воздуха, а у белых сов еще на два градуса выше, чем у песцов и волков. Температура крови у оленей-карибу и овцебыков – сто два градуса по Фаренгейту[53], а у людей в иглу – только девяносто восемь и три пятых[54]. Крупные животные защищены гораздо лучше. Они выдыхают невероятное количество тепла и свободно вдыхают убийственный для человека морозный воздух, потому что в их легкие он попадает уже прогретым.
В таком вот холоде Молниеносный со Светлячком направлялись в самое сердце огромной безлесной пустыни между тундрой на арктическом побережье и первыми лесами за сотни миль к югу. Они преодолели пятьдесят миль, и
