Изгой - Алиса Бодлер
– Вы убиваете меня… – рыдания матери постепенно обращались в утробные. – Но мало вам того… Вы убиваете сына…
– Я возрождаю наследника великого дела, – грубо отрезал муж. – Уж поверьте, я знаю, как лечить его недуги. Немного работы, и без морфина обойдется. Не нужен он будет, и все тут. Уступит место новой страсти!
Супруга вскрикнула и пораженно зашептала:
– Да что же вы делаете… Неужто хотите, чтобы он… сам?
– А то! – Николас разразился победным смешком. – У Вуйчичей, должно быть, намечается отпуск!
– Нет!
Что-то с грохотом опустилось на пол, заставляя балдахин содрогнуться. На то, чтобы подняться и проверить самостоятельно, у парня не было ни единого шанса.
Герман прикрыл глаза, чувствуя, как собственное сердцебиение набирает ритм в ушах. Вновь обретая невесомость, он представлял, как завеси становятся прозрачными, и он имеет возможность лицезреть разгар ссоры.
На месте отца образовалась теперь уже знакомая ему липкая масса, не способная ни к чему, кроме изрыгивания ругательств из зловонной пасти. Схожее с ним существо размеров чуть меньше распростерлось перед обтекающим монстром прямо на полу. Что-то похожее на лапу монстра скромнее в размерах цеплялось за подножье чудовища, которое когда-то было Николасом.
– Отпустите, а то пожалеете! – клокотал гигантский черный комок голосом старика Бодрийяра.
– Нет! Я молю вас его пощадить! – мычала распростершаяся на полу сущность в ответ.
Нечистоты, которыми обтекали ожившие кошмары юноши, вновь стекались воедино. Он почувствовал резкую тошноту.
– Кровать испорчена по вашей милости! – звуки вновь начали отдаляться, и крик отца раздался откуда-то сверху.
Шлепок.
Герман вновь попытался пошевелиться, но недуг застал его новым приступом. Юноша задыхался, не в силах вынырнуть обратно.
Еще один шлепок.
– А это – за смелость, которой вам позволено не было!
Туша чудища – мертвая или глубоко спящая – вновь навалилась на него, окольцовывая тонкие запястья тяжелыми лапами.
Этот груз на сей раз был спасительным: ужасающие образы, воссозданные его воображением – с особенной страстью и смаком, – вновь пожирали друг друга.
Мы притормозили в квартале от студенческого логова Джима. Парковка рядом со зданием была запрещена.
Джереми внимательно посмотрел на меня так, словно ожидал, что после его рассказа у меня, как и всегда, найдутся комментарии. Но я, с неясным комом в горле, все еще пытался проглотить горькую пилюлю, которую в меня пытался засунуть Оуэн под видом цикличного сюжета. Образы в видениях Германа теперь дублировались, кошмары – становились все ярче и бесцельней, образуя собой нескончаемую, вечную петлю непрекращающегося насилия в семье.
– Может быть, с сумкой тебе помочь? – наконец заговорил мой спутник и потянулся за поклажей, что нам передала Иви примерно час назад. – Вряд ли твои личные вещи похожи на кирпичи, но весит она немало.
– Ноутбук, книги, тостер и блинница, – равнодушно резюмировал я, пожимая плечами. – Вот и весь основной вес.
– Блинница? – мужчина удивленно усмехнулся и, не дожидаясь моего согласия на его предложение о помощи, перетащил спортивную сумку себе на колени. – Что-то не похож ты на того, кто часто ест блины.
– С рыбой и рисом… – в очередной рассказывая свою постыдную привычку, приобретенную еще в детском доме, я смутился.
– А, и макаешь в майонез. Точно, Иви рапортовала, – тихо хохотнул Джереми, открывая дверь со стороны водительского сидения. – Я тогда так удивился сочетанию продуктов, что толком не запомнил, что все это добро заворачивается именно в блины.
Я последовал примеру владельца автомобиля и покинул салон. Последний заблокировал машину, и мы двинулись на проходную.
– Только я не подавал никаких заявок, – все еще будучи не в своей тарелке от воспоминаний о том, что мистер О знает обо мне куда больше положенного, промямлил я. – Я же тут вроде как нелегально, потому что Джим договорился. А просто так внутрь можно только родственникам.
– А я – родственник, – криво ухмыльнулся Джереми. – Пусть попробуют доказать, что нет.
Мое состояние достигло высшей степени дискомфорта.
– Ты еще и побитый… – слабо протестовал я. – Представляю, что подумает консьержка.
– В ее голове будет ровно то, что мы туда вложим, – казалось, что мой сопровождающий начинал откровенно веселиться из-за сложившейся ситуации. – Разве ты еще не понял, как это работает?
Мы быстро миновали квартал, потому как далее «новоиспеченный» родственник двигался буквально вприпрыжку, а мои тощие короткие ноги только и делали, что пытались за ним поспевать.
Главный вход в общежитие встретил нас пустым крыльцом и унылой темно-серой отделкой, что самозабвенно отходила от грязного старого кирпича лохмотьями. Слева от железной двери располагалась ныне пустующая лавочка, а прямо над ней пестрела всевозможными типографскими креативами доска с объявлениями.
– Может, мы уже пойдем? – хмуро буркнул я, наблюдая за тем, как шик студенческих реалий захватил все внимание Джереми.
– Боже, – качал головой и весьма по-стариковски цокал он. – Что за реклама убогих увеселительных заведений здесь? Нужно устроить молодежную бонусную программу в «Hide and Seek».
А то привыкают к низшему качеству, и потом идет стереотип о сфере.
– Как ты сказал? – сдержать хихиканье было не просто. – Мо-ло-дежную. Молодежь – слово-то какое. Используй его вслух при этой «молодежи», и к тебе точно никто не придет. И даже не потому, что у тебя слишком дорого.
Оуэн хитро глянул на меня из-под ресниц:
– Эй, а это – идея. Мне нужна «свежая» кровь в команду. Может, раз собрался менять жизнь, и от Боба сбежишь? Обещаю ставку вдвое больше твоей текущей.
Я подкатил глаза.
– Ни за какие плюшки с тобой я больше работать не буду. Клянусь.
Джереми предпринял попытку громко расхохотаться, но тут же прервал самого себя, резко склонился ко мне и заговорщически прошептал:
– Слушай меня, мальчик. На тебя напали плохие ребята…
Не дожидаясь окончания фразы, я отлетел от собеседника на полшага:
– Черт бы тебя побрал с такими резкими перемещениями! Если мне и встречались какие-то сомнительные личности по пути, то это был ты и твои альтер эго.
Оуэн будто не слышал меня. Вновь пребывая в своем игривом режиме, в котором он если и не был моим сверстником, то точно принадлежал к тому же поколению, мужчина продолжал.
– Я привез тебя также, остановившись за квартал отсюда, вместе с вещами. Но как только ты вышел – поругался с парнями на дороге. Я вернулся, отбил тебя и решил проводить.
– И чем это я обязан такому кортежу с кучером больше, чем вдвое старше меня?! – еще немного, и уровень испанского стыда не дал бы мне и шанса на то, чтобы продолжать этот диалог. – Что за чушь!
– Чушь, Боузи, – это то, что ты
