Прощальный поклон ковбоя - Стив Хокенсмит
– Вы меня с кем-то путаете, – наконец изрек он. – Моя фамилия Кустос.
После чего повернулся к нам спиной и сел.
– Посадка заканчивается! – проорал кондуктор.
Заверещал свисток. Вагон дернулся.
«Тихоокеанский экспресс» отправился в путь.
Глава шестая. Расстройство, или Поезд отправляется, а мы не справляемся
Я повернулся к брату, чтобы поинтересоваться его мнением насчет «Кустоса», но Густаву уже было не до того. Он уперся руками в стекло, за которым уплывала назад платформа, и часто-часто дышал.
– Тебе дурно? – спросил я.
– Нет-нет, – прохрипел он, не отрывая взгляда от стрелок, запасных путей и грузовых вагонов, мимо которых мы проезжали. – Просто… – Он сглотнул, пытаясь успокоить дыхание. – Сейчас пройдет.
– Ну, если не пройдет, давай что-нибудь предпримем. Например, сойдем с поезда.
На сей раз Старый смог издать в ответ только глухое рычание.
Я невольно покосился на мисс Кавео и обнаружил, что ее взгляд прикован к нам.
– Я ведь говорил, моему брату нездоровится, – поспешил объяснить я. – К тому же мы не слишком часто путешествуем поездом.
– Так я и подумала, – ответила она несколько прохладнее, чем минуту назад. – Позвольте спросить, а что привело вас в «Тихоокеанский экспресс»?
Я открыл рот, не успев подумать, что именно вышеупомянутый рот может сказать, и замер с отвисшей челюстью, поняв, что заготовленного ответа у меня нет.
– Хм-м…
– Дела, – вмешался мой брат, поворачиваясь к мисс Кавео. Он не мог заставить себя взглянуть ей в глаза, поэтому вместо этого обратился к сумочке, лежавшей у нее на коленях. – Вам это будет неинтересно, мисс.
– Не спешите с выводами, мистер Холмс. Интересы у меня весьма широкие.
Прямое обращение леди, да еще и именующей его ни много ни мало мистером Холмсом, многократно усилило застенчивость братца, и его взгляд опустился еще ниже, как будто он вел разговор с туфлями леди. Поскольку Густав был не в силах смотреть выше ее лодыжек, мисс Кавео снова обратила свое внимание на меня.
– И какого рода дела у вас в Калифорнии?
У меня все еще не было ответа. К счастью, он мне и не понадобился. Нас прервал худой долговязый парень, появившийся в конце вагона и неожиданно громко провозгласивший:
– Всем добрый вечер!
На пареньке была синяя форма с начищенными до ослепительного блеска пуговицами, а на голове красовалась кепка с выгравированной на латунной пластинке надписью «Разносчик». Он шел по проходу вприпрыжку, словно его тощие ноги были сделаны из резины, и содержимое плоского подноса у него в руках гремело, как камушки в консервной банке.
– А вот и я, Кип! – объявил разносчик. – Вода со льдом, мороженое, леденцы, туалетные принадлежности, все достойные журналы, известные мужчинам, а также парочка недостойных! Что вам нужно – все достанем! Кипа зовите, товар купите – только деньги платите! Без обмана и торга, все недорого!
Кип остановился у нашего сиденья и повернулся к нам с приветливой улыбкой. Когда он разглядел нас с братом как следует, улыбка стала еще шире, и, как мне показалось, я понял почему. Мальчишке было лет четырнадцать-пятнадцать – тот возраст, когда ковбои еще видятся вольными рыцарями прерий, ведущими полную отваги и приключений жизнь. В действительности, конечно, ковбои лишь измученные бродяги, за гроши ломающие горб на изнурительной работе, но попробуй-ка сказать такое парню, прочитавшему хоть один выпуск «Библиотеки Дика из Дэдвуда»[14].
– Сэмюэл передал, что кого-то из вас мутит, – сказал Кип. – Чем могу помочь?
Я пожал плечами.
– Ну разве что у тебя сыщется снадобье от упрямства. Как по мне, причина хвори именно в нем.
– Само пройдет, – буркнул Старый.
– Ничего страшного, дружище. Не стоит стыдиться. У пассажиров сплошь и рядом крутит живот. – Кип извлек из ящика бумажный пакетик и протянул его Густаву: – Попробуйте. Мятные леденцы. Народ божится, что помогает. За счет заведения.
Брат взял пакетик и пробормотал благодарности, но доставать леденец не спешил.
– У тебя, случаем, нет последнего выпуска «Харперс»? – спросил он.
– Какой же я иначе разносчик? – Кип покопался в своем товаре и быстро вытащил журнал. – Двадцать центов, пожалуйста.
– Двадцать центов?!
– Надо было спрашивать, пока поезд не отошел от станции, – ответил Кип. – Тогда было еще двенадцать.
– А когда доедем до гор, сколько будет? – спросил я. – Целый доллар?
– О, я даже не пытаюсь продавать журналы после Рино, – ухмыльнулся парень. – Никто не сможет их себе позволить, разве что в поезде окажется Рокфеллер.
Пока я пререкался с Кипом, Старый выкопал два десятицентовика и вложил их в протянутую ладонь разносчика.
– Загляну потом узнать, помогли ли мятные леденцы, – сообщил парень и подмигнул, как бы добавляя: без обид, бизнес есть бизнес. Он отдал журнал и пошел дальше, расхваливая леденцы, орешки и «поучительное чтение, мили так и тают».
Именно этого Густав и жаждал – чтения, чтобы таяли мили. Он нетерпеливо пролистал журнал и ткнул пальцем в страницу:
– Вот!
Братишка хоть и неграмотный, но не слепой: он нашел портрет Шерлока Холмса рядом с новой повестью товарища великого сыщика, доктора Ватсона.
Мисс Кавео чуть подалась вперед, чтобы посмотреть, на что показывает Старый.
– Шерлок Холмс? – Она взглянула на брата с веселым удивлением. – Вы его поклонник?
Густав так покраснел, что лицо почти слилось с волосами.
– Да, – буркнул он.
Сидевший у леди за спиной Берл Локхарт издал стон – нечто среднее между лошадиным ржанием и злобным козлиным блеянием. Он находился в пределах слышимости, и я разобрал нечто вроде «пудель британский».
– В мире нет сыщика, который мог бы сравниться с мистером Холмсом, – проговорил Старый, чуть возвысив голос. Он впервые посмотрел леди прямо в глаза, но было ясно, что обращается он к кое-кому другому. – Ни единого.
Издав новый стон, Локхарт вскочил и зашагал по проходу прочь, бросив китайца, который, оглянувшись, нервно смотрел ему вслед.
– Я тоже очень уважала Холмса, – сказала мисс Кавео Густаву, не обращая внимания на выходку Локхарта. – Вряд ли мы увидим равного ему сыщика.
– О, я в этом не так уж уверен, – возразил Старый. Не знаю, что он имел в виду: собственные дедуктивные способности или неизбежное возвращение своего героя. Будто двенадцатилетний мальчишка, отказывающийся принять, что Санта-Клауса не существует, братец продолжал питать трогательную уверенность, что Холмс жив, хотя всему миру было известно обратное.
– Он вам, случайно, не родственник? – спросила мисс Кавео, распахнув глаза в притворном удивлении.
– Седьмая вода на киселе, – отшутился я. – Хотя, думаю, каждый с фамилией Холмс скажет то же самое.
Леди усмехнулась и указала на журнал в руках Густава.
– И как же называется новая повесть о вашем родиче?
На сей раз братец не просто покраснел: лицо у него так потемнело, что стало похожим на один сплошной кровоподтек. Он стыдится своей неграмотности, а необходимость признаться в ней в присутствии представительницы противоположного пола наверняка лишила бы его дара речи на следующие восемьсот миль пути.
Я быстро взглянул на страницу «Харперс».
– «Горбун». – Потом покачал головой, глядя на Старого: – Не верится, что ты забыл очки в меблированных комнатах. Уже третью пару за год теряешь.
Отговорка получилась столь жалкая, что следовало бы пристрелить ее из милосердия, как Густав и поступил, полностью проигнорировав мое замечание.
– Убери пока, хорошо? – сказал он слабым голосом, закрыл журнал и отдал мне. – Сейчас у меня нет настроения.
Он откинулся на спинку сиденья и отвернулся к окну. С нашей стороны смотреть было особенно не на что: лишь унылая пустынная равнина, простирающаяся до сереющих вдали гор.
