Анатолий Онегов - За крокодилами Севера
— Но ведь ловить рыбу и отпускать стали там, где плохая вода, где рыба не годится в пищу. А людям хочется половить, успокоить свою страсть.
— Нельзя есть — не надо и ловить. Мы не собираем ягоды около шоссе, потому что их нельзя есть.
— Ну, а как же страсть, привычка ловить рыбу? Как с ней справиться?
— Охотники тоже хотят стрелять, но есть закон, когда нельзя, где нельзя. И никто не стреляет. Страсть надо держать в руках.
Я конечно полностью соглашаюсь со своим другом, который почему-то оставил свой катер, свои острова на Балтийском море, где ловится прекрасная рыба, и вот прибыл ко мне, чтобы выловить всего-навсего не самую большую щучку и пяток окуней. А теперь вот коптится у костра и собирается ночевать посреди тайги без крыши над головой.
Для ночлега у нас не только матрасики, но еще и теплые спальные мешки и по хорошему куску пленки, которую накинем на спальники от тоже ночной росы.
Мы еще долго не спим. Ялмари, пожалуй, все еще переживет весь сегодняшний день: и путешествие по лесным болотам, и наведение переправы через речку, и встречу с медвежьими следами, и ремонт плотов, и, наверное, и свою первую щуку здесь, на таежном озере, которая атаковала блесну у самого плота.
— Ты спишь, Ялмари?
— Ей-ей, нет-нет.
— Спи — завтра рано вставать.
Просыпаемся еще до восхода солнца, стряхиваем с пленки, прикрывавшей нас, холодную росу, разминаемся после сна.
— Будем пить чай?
— Ей-ей, нет-нет. Потом.
На потом остается и рыба на досочке и уха-заливное в котелке, а мы отводим от берега свои плоты.
Плот Ялмари сразу уходит направо, к своему счастливому берегу, где сейчас на воде под полосами тумана лежит густая тень от утренних елей и куда еще нескоро заглянет солнце.
Совсем недалеко от нашего причала-присталища на воде пара уток. Утки будто и не видят нас, а если и видят, то явно не принимают нас за врагов. Я опускаю свой шест в воду, и только тут утки соображают, в чем дело, но все равно отплывают в сторону совсем не спеша… Они так и не поднимаются на крыло, а по воде уходят в дальний, заросший залив озера
Уток уже не видно. Я останавливаю свой плот там, где к озеру приходит из тайги неширокий, но глубокий ручей. Этот ручей в конце концов, миновав озеро, снова появляется на свет божий недалеко от нашего присталища, чтобы уже отсюда спуститься к той самой речушке, через которую мы вчера наводили переправу. Ручей этот живет своей жизнью и по зиме, а потому, как рассказывали мне когда-то местные рыбаки, они не помнили, чтобы здесь по зиме были заморы. А уж коли озеро считается незаморным, проточным, то и рыба здесь без привкуса тины, болота — хорошая здесь рыба. Да и ход этой рыбе открыт не только в ручей и речку, но и в наше Пелусозеро, а еще дальше — в Корбозеро.
То место, где к Чебусозеру приходит ручей, пользовалось, как мне казалось, особым вниманием местных окуневых отрядов. Не раз хватали здесь мои лепестки-блесны полосатые разбойники за полкило весом. И что интересно, если уж такие увесистые рыбины соблазнялись моими блеснами, то гонялись они за ними другой раз всей азартной стаей.
Бывало, что такая стая разгорячившихся охотников почему-либо все-таки не решалась схватить мою приманку-обманку, а только сопровождала ее до самого плота. И тогда я поднимал блесну из воды, но дальше уже не забрасывал ее, а давал ей возможность, как блесне для зимней ловли, самой опускаться на дно прямо у моего плота. И тут, как правило, из-под плота и выскакивал самый отважный охотник, бил блесну и оказывался на плоту.
Нередко я поступал в подобном случае и иначе: откладывал в сторону спиннинг, и отправлял в воду блесну для зимней ловли — здесь такая удочка у меня всегда была с собой. И вот тут-то и начиналось порой самое невероятное: окуни, будто забывая о том, что на дворе еще настоящее лето, совсем по-зимнему атаковали мою снасть… Вот и на этот раз надеялся я поискать здесь несколько приличных окуней — как раз для рыбного пирог, которым я очень хотел угостить своего гостя.
На всякий случай я сразу приготовил к бою свою зимнюю удочку и взял в руки спиннинг. Но прежде чем сделать первый заброс, посмотрел туда, где должен был сейчас ловить рыбу мой финский друг. Но ни Ялмари, ни его плота нигде не было… Что случилось?
Я оставил спиннинг и взялся за шест, чтобы начать поиски пропавшего рыболова. Внимательно присматриваюсь к берегу и только тут замечаю шест, поднявшийся над прибрежной травой… Вчера здесь не было никакого шеста. Наверное, Ялмари зачем-то пристал к берегу и шестом прижал плот, чтобы тот оставался на месте… Да, это был плот моего друга. Но где он сам?
Здесь, где обнаружил я сейчас пропавшее было плавсредство, к озеру и спускалась как раз старая тропа смолокуров. Чуть дальше по тропе, в светлом сосновом бору-беломошнике стояла когда-то и избушка смолокура. Помнится, эта избушка была срублена не так давно, и наверное, и сейчас оставалась еще ладным таежным жилищем. От этого жилища-избушки и спускался всякий раз к озеру умыться, достать воды, а то и половить здесь рыбу, ее обитатель-смолокур.
Ялмари, видимо, как-то обнаружил старую тропу смолокура, оставил здесь плот, а сам отправился на разведку.
Пока я подводил свой плот к плоту пропавшего было рыболова, вверху на тропе появился и мой друг. Так и есть — он отыскал жилище смолокура и теперь по-деловому описал мне состояние таежной избушки:
— Все в порядке — хорошее жилище. Сюда надо привозить гостей из Европы, — тут в Ялмари заговорил вроде бы присущий многим нашим западным друзьям-товарищам дух предпринимателя. — Тайга, избушка, как в сказке, медведи вокруг, плот на озере, щуки, окуни, костер на берегу, уха, такая же, как у тебя — все это очень большие деньги, Анатолий! На этом деле можно стать миллионером. Экстремаль рыбная ловля!
— Ну, приглашу я сюда богатую Европу, ну, заработаю на этом деле какие-то неплохие деньги. Будут приезжать сюда еще и еще любители твоей экстремаль-рыбалки. А что тогда останется нам с тобой? Не будет здесь прежней тишины, заповедности. Мы с тобой пришли сюда самыми первыми в этом году — до нас здесь никого еще не было, а ведь уже конец августа. И не будет тогда после этой экстремаль-рыбалки ничего того, что мы с тобой здесь встретили.
Ялмари молчал, только покачивал головой:
— Хорошо-хорошо. Ты прав.
Конечно, что-то может здесь измениться и без нашей экстремаль-рыбалки для богатой Европы. И лес могут вокруг вырубить. И кто-то однажды, действительно, возьмет да и устроит в этих местах какой-нибудь рыболовно-охотничий тур, после которого и приходить-то сюда не захочется. Все может быть. Но у меня все равно не находится пока никакого желания устраивать так называемый бизнес на берегу этого скромного таежного озера, так радушно принявшего нас с Ялмари.
