Охота пуще неволи - Анатолий Иванович Дементьев
На высокой сухой сосне охотник разглядел вольного певца. Крупный глухарь, распустив веером хвост, опустив крылья, медленно прохаживался по длинной ветке, повернув голову к востоку, навстречу рождающейся заре. Птица трепетала, вся охваченная сильным чувством, разливая страстные призывные потоки любовной песни.
Человек невольно залюбовался могучим красавцем, его призывом к вечной жизни. На фоне полыхающей зари глухарь отливал блеском вороненой стали, от него словно струился чудесный свет. Каждое перышко на птице трепетало и искрилось. Рука охотника стала поднимать ружье, но вдруг остановилась, приклад мягко опустился на мох.
— Кыш ты! — громко сказал Леонид Павлович.
Испуганный глухарь оборвал песню, с треском сорвался с ветки. Бурцев засмеялся и достал папиросы.
А лес, окончательно пробудившись от сна, жил полной жизнью. Ее дыхание чувствовалось повсюду. Каждое живое существо вносило в этот поток жизни свою долю: пели птицы, среди сухих прошлогодних листьев ползали первые жуки, копошились блестящие черные муравьи, из набухших березовых почек готовы были брызнуть первой зеленью нежные крохотные листочки, все новые и новые ростки тянулись к солнцу.
ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ
Бывают такие дни, вы ходите с утра до вечера по лесам или болотам, десятки километров исколесите и ничего не убьете. А то еще хуже — даже не увидите дичи.
Домой возвращаетесь, увы, уже не в том радужном настроении, в каком отправлялись на охоту. Знаете, что дома вас ждут не розы и лавры, а полные презрения взгляды, ехидные вопросы и злые шутки, а в заключение одно короткое слово:
— Охотничек!
И тот, кто это слово произнесет, постарается вложить в него всю свою неприязнь к несчастливцу, забытому богиней Дианой. Только охотник поймет в такие минуты охотника, только охотник пожалеет и попробует утешить неудачливого товарища.
Мне могут возразить, скажут, что не все охотятся ради того, чтобы добыть какой-то трофей, что есть-де категория охотников, премного довольных и тем, что им довелось глотнуть чистого кислорода, видеть, как скрылось за лесом солнце, и выстрелить по вороне с единственной целью — послушать многоголосое эхо. Не верю я этому. Нет и не может быть охотника, который отказался бы принести домой зайца, пару уток и несколько жирных осенних дупелей. А если и встречаются такие, то к ним вполне применима обидная, но справедливая русская пословица: в семье не без урода…
Я сам охочусь, как говорят, не ради продовольствия, а ради удовольствия, но день, когда приходится возвращаться домой «попом», для меня — горький день. И что там ни говорите, а каждому лестно свалить красавца-глухаря, удивить знакомых огненно-рыжей «кумушкой» или приторочить к ягдташу несколько уток.
И если вы удачно постреляли краснобровых косачей на току, взяли из-под гончей одного-другого уже перелинявшего беляка, если ваша Нора или Корсар отлично работали по бекасам, вы будете считать себя счастливым человеком.
Но, к сожалению, выдаются и такие дни, когда все эти косачи, вальдшнепы, зайцы или утки остаются где-то там, в лесах и болотах, да еще, пожалуй, в ваших мечтах, и только как реальный факт существуют порядком нарезавший плечи рюкзак, ружье, ставшее вдруг неимоверно тяжелым, да два (а то и больше) десятка километров еще не пройденного пути. Во рту пересохло, пудовые сапоги хочется сбросить и пойти босиком. Как о высшем благе, мечтаешь о папиросе и ругаешь себя за то, что час назад выкурил последнюю. Но самое обидное — в сетке нет ни перышка, а висит она на самом видном месте, и вы знаете, что каждый встречный и поперечный будет на эту сетку непременно заглядываться.
— Нет уж, — говорите вы себе в таких случаях, — это в последний раз. Видно, не выйдет из меня настоящего охотника. Хватит! Время только напрасно расходуешь. Продать надо ружье, тогда и соблазна не будет. Вот Петр Иванович на днях заходил, долго любовался ружьем, видать, понравилось. Может купит?
С такими невеселыми мыслями вы упорно отмериваете километр за километром. А ноги ноют, и, наверное, на них уже образовалось несколько мозолей, потому что между большим и соседним пальцами нестерпимо жжет, а пятку при каждом шаге колет, как иголкой. Эх, закурить бы с горького охотничьего горя…
Вы останавливаетесь, шарите по всем карманам, внимательно исследуя каждый шов, каждую складочку, и, как величайшую драгоценность, собираете крупицы табаку на клочок газетной бумаги. Завертываете тощую козью ножку, с наслаждением делаете несколько жадных затяжек. Дым отдает горелым хлебом, жженым волосом и еще чем-то, но это все-таки курево. Вы блаженно улыбаетесь, и вдруг улыбка застывает на лице, превращаясь в жалкую гримасу. Вспоминаете, что именно сегодня обещали жене вернуться пораньше и сходить с нею в театр (билеты куплены еще на прошлой неделе), что через час будет третий звонок, после которого вход в зрительный зал обычно воспрещен. Делаете несколько героических торопливых шагов, но острая боль в пятках кривит ваше лицо и умеряет пыл. «Будь, что будет», — решаете вы и снова бредете со скоростью черепахи, спотыкаетесь о пни и коряги, пересчитываете все камни на дороге.
Наконец, подходите к своему дому, стараетесь принять бравый и независимый вид, бодро нажимаете кнопку звонка. Вам подозрительно долго не открывают. Потом дверь широко распахивается, и на пороге появляется молчаливая жена. По вашему лицу она безошибочно определяет финал охоты, но вы стараетесь не замечать ее хмурого лица. Легко касаясь пола носками, проходите вперед и неестественно веселым тоном говорите:
— Вот и я. Славно сегодня побродил. Хорошо в лесу. Отдохнул и даже как будто… помолодел. Чайку бы сейчас горячего.
Жена улыбается, но вам почему-то от этой улыбки не по себе. На столе, на самом видном месте, лежат билеты в театр, а часы уже показывают одиннадцать вечера. Жена ни о чем не расспрашивает, ни в чем не упрекает, но это еще хуже. Она подает вам чай и садится за прерванное вышивание. Обжигаясь, вы пьете чай, пробуете поделиться впечатлениями дня, но все ваши попытки установить дипломатические отношения с супругой ни к чему не приводят. Горько вздохнув, вы наливаете третий стакан чаю и незаметно засыпаете за столом. Из сладкого дремотного состояния вас выводит голос жены:
— Натаскай мне воды, я завтра стирать буду.
