Крушение шхуны "Графтон" - Ф. Е. Райналь
Хотя я еще не вставал с постели, однако взял на себя ведение журнала, из которого и извлекаю следующие строки:
30 декабря, 6 часов вечера. Сильный западный ветер, небо покрыто облаками, грозит непогода.
Мусграв сказал, что заметили группу Аукландов к N. О., милях в тридцати расстояния. Мы идем на север.
31 декабря, 2 часа утра. Мы поворотили к Z. О.
Час пополудни. Шквалы с запада. Ветер варьируется от N. О. до Z. О. Я никогда не видел такого взволнованного моря; оно словно кипит и бросается со всех сторон на палубу.
4 часа. Волнение продолжается, но более правильное.
8 часов. Дождь, который было перестал, возобновился с новою силой; туман сгустился и ветер сильно посвежел. Мы легли в дрейф.
1 января 1864, 2 часа утра. Погода изменяется, мы поставили фок и грот.
10 часов. Ветер умеренный, небо ясное, повышение барометра.
Мы огибаем землю. Прелесть погоды соблазняет меня выйти на палубу — подышать чистыми воздухом и насладиться видом берегов острова Адама; но я еще так слаб, что едва могу сделать несколько шагов. Мусграв кличет Жоржа на корму, велит ему принести мой тюфяк и положить его на каютном люке, потом выводить меня на палубу, где я несколько времени держусь за снасти; но скоро я принужден улечься на тюфяк, где лежа на подушке, могу наслаждаться видом.
Лежа на подушке, я мог наслаждаться видом.
О, как отрадно влияние солнечных лучей на изнуренные члены, после долгого заключения в каюте на жесткой и влажной постели! Как освежителен и приятен ветер, обвевающий мне лицо! Какое счастье чувствовать обновление своих сил и возвращаться к жизни после того, как был на краю гроба! Когда я подумаю, что мог умереть в этом позабытом уголке света, вдали от всего, что люблю, не попрощавшись со своими, не пожав им в последний раз руки… Сколько несчастных погибло таким образом! Через много лет случай приводит постороннего исследователя, который открывает их следы: "Кажется другие предупредили меня здесь", — говорит он, и это холодное замечание служит единственной надгробной речью, произнесенною над ними. О, с какою глубокою признательностью я благодарю небо, что оно избавило меня от этой раздирающей сердце участи!
Мы не более как в трех километрах от острова Адама и ясно можем видеть исполинские скалы, на которые бросается еще разъяренное море; иногда волна попадает в трещину и производит гул, подобный грому, доносящийся к нам по в ветру. В центре острова подымаются два круглые конуса, похожее на сосцы. Мусграв с помощью секстана измерил их высоту, которая в одном не превосходить двух тысяч пятисот, а в другом двух тысяч двухсот футов. Многие небольшие потоки быстро текут с горы и превращаются в каскады, которые, достигнув конца утеса, низвергаются с него и падают в море только белым паром, в которых лучи солнца преломляясь представляют нам все цвета радуги.
Ясность погоды и прелесть картины приводят меня в восторг. Кровь моя, недавно волновавшаяся от лихорадки, теперь мирно течет в моих жилах, правильное биение которых я едва слышу. Я не верил, чтобы можно было ощущать подобное благосостояние. По видимому все мои товарищи рады видеть меня на палубе, все спешат наперерыв сказать или сделать что-нибудь мне приятное.
Три часа пополудни. Мы обогнули остров Адам и очутились перед островом Аукландом. К северу берег кажется неправильным, он как бы усеян множеством мысов, и мы можем различать на горизонте ряды подводных камней в уровень с водою, где разбивающиеся волны образуют весьма явственные белые полосы; эти линии кажется продолжаются миль на двенадцать в море с северо-восточной стороны. Перед нами открывается великолепный залив. Вход может иметь около трех километров ширины между двумя мысами, его замыкающими. Это порт Конлей, и мы решились зайти в него вместо того, чтобы продолжать путь до порта Россо, называемого также Сарагс-боссом и лежащего на крайнем севере группы.
ГЛАВА IV
Появление тюленей. — Аукландские острова. — Бедственная ночь. — Кораблекрушение.
Западный ветер продолжается, хотя он и легкий, но дует теперь от берега и вырывается небольшими порывами из залива. Шхуна под всеми парусами лавирует без затруднения. В несколько часов мы очутились между двумя берегами, где море относительно спокойнее. Джорж на руле, Алик, привязанный поперек, наклонился за борт и бросает по временами лот, а Гарри готовит обед на кухне. С помощью подзорной трубы Мусграв осматривает берег. Вдруг он подходит ко мне с веселым лицом.
— Приятная новость! — восклицает он, — если не ошибаюсь, мы найдем здесь то, что напрасно искали на острове Кампбеле, я еще не уверен, по причине расстояния, но, мне кажется, на прибрежных скалах я вижу много тюленей. Посмотрите сами!
И он мне передали трубу.
Так как мы с каждою минутой приближались к берегу, то действительно я вскоре увидел на скалах много черных предметов.
— Сомнение невозможно, отвечал я, — это тюлени, вот один из них поднял голову. Их очень много.
И, будучи утомлен, я возвратил трубу Мусграву.
Так как день был исключительно хорош и жарок для этой местности, то тюлени, растянувшись на солнце, спали на камнях, одни на краю воды, другие на довольно значительной высоте, куда непонятно даже как могли взобраться такие, по видимому, неповоротливые животные. Иные плавали по заливу, занимаясь преследованием своей добычи.
Движения наши при поворотах, шум парусов и скрип блоков разбудили многих тюленей, которые побросались в море. В одну минуту они толпою подплыли к шхуне, которая должна была служить для них предметом удивления и страха, ибо они не решались приближаться слишком. Они таким образом составили около судна круг, которого ни один из них не дерзал переступать, хотя они и испускали род рева, будучи раздражены при виде нашествия на их владения.
При втором галсе мы нашли их столько же на противоположном берегу. Они, по видимому, водились на острове в большом количестве. Эта уверенность очень нас обрадовала, и мы вознамерились остановиться здесь на несколько дней — именно на время, необходимое для наполнения наших бочек жиром и посола нескольких кож, а потом поспешить в Сидней, не напугав слишком тюленей, с целью возвратиться сюда до зимы с командой двадцати пяти или тридцати человек и заняться ловлей этих животных.
С каждым часом мы углублялись в залив, который постепенно расширялся на расстоянии шести или семи километров. Потом он начал снова суживаться полуостровом, принадлежавшим к
