Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников

Палуба быстро заполнилась вооруженными людьми. Капитан спустился и подошел к Этвуду. Билл сидел на палубе, обхватив голову руками. Фокс присел на корточки перед ним.

– Матрос Этвуд, вы целы? – спросил он.

Билл поднял голову, увидел капитана и попытался вскочить, но босые ноги скользнули по мокрой палубе. Совсем не по-уставному он вскинул руку к отсутствующему козырьку ладонью внутрь. Фокс с усмешкой смотрел на эти неловкие телодвижения.

– Вольно, Этвуд, расслабьтесь. Вы хорошо разглядели человека, который на вас напал?

– Да, сэр, вовек не забуду. Только это не человек!

Фокс приложил палец к губам.

– Тихо, Этвуд, – сказал он с улыбкой. – Вы же не хотите отправиться с корабля прямиком в Бедлам. Итак, есть у этого человека особые приметы?

– Да, сэр, – кивнул Этвуд, тараща глаза. – У этого… человека очень широкий рот с острыми зубами и кожаные перепонки между пальцами. Я его уже видел, сэр.

– Да? – удивился капитан. – И где же?

– У пляжа Бенбекьюлы. Он с другими такими же… – Этвуд испуганно глянул на капитана, но тот успокаивающе улыбался, – людьми перевернул нашу шлюпку.

– И он точно был там?

– Я видел его так же отчетливо, как вас сейчас.

– Хорошо, матрос Этвуд. Доктор Беннетт ходатайствовал о списании вас на берег. Мне стоит дать ход его рапорту?

Билл бросил взгляд на нос судна. Матросы, выставив винтовки, вглядывались вперед. Над их головами мощный прожектор бил в море перед форштевнем.

– Вот он! – завопил один из наблюдателей.

Капитан поднялся и быстрым шагом подошел к фальшборту. Прямо по курсу судна, у самой границы светового пятна, вынырнула голова. Существо обернулось и взмахнуло руками. Волна накрыла его, но через несколько секунд оно снова вынырнуло, и опять в освещенном пятне, но у самого его края.

– Куда же ты нас ведешь? – пробормотал себе под нос капитан. Кто-то сзади осторожно тронул его за рукав. Фокс обернулся. Это был Этвуд в застегнутом на все пуговицы бушлате; бравый вид моряка портили только босые ноги в широких штанинах больничной пижамы.

– Господин капитан, сэр, – сказал он. – Не списывайте меня на берег, пожалуйста.

– Хорошо, я подумаю, – кивнул Фокс. – А пока приведите себя в порядок и приступайте к службе. Думаю, хватит вам прохлаждаться в лазарете.

– Есть, сэр! – радостно козырнул Этвуд. – Разрешите выполнять?

– Выполняйте!

Страх не покинул Билла, наоборот, он стал реальным, обоняемым и осязаемым. Лицо темноглазого скуластого мужчины больше не расплывалось, оно вновь стало четким. Но этот враг, ворвавшийся в реальность из ночных кошмаров Билла, был из плоти, – он чувствовал, тот шипел от боли, когда загорелись прожектора, а значит, он уязвим. С таким противником Билл Этвуд готов сразиться, ведь на кону – адмиральские эполеты.

А еще этот человек пощадил Билли, хоть и мог десять раз убить. Почему? Эта мысль не давала юноше покоя.

Глава 26. Хозяин

Язык, на котором пел Хозяин, был мертв уже тысячу лет. Все, кто знал его, погибли или приняли язык завоевателей и выродились. Когда-то он пытался обучить своих первых охотников говорить на пиктском, но затея оказалась глупой. Дисциплина требовала жертв, поэтому охотники менялись слишком быстро: старые отправлялись в яму, уступая место новым, и Хозяин смирился. С новыми рабами он начал общаться на гаэльском. Родной язык остался только в памяти, а она оказалась дырявым сосудом. Слова, которыми не пользуешься, быстро утекают в землю.

Через долгую жизнь и бессчетное количество лиц среди новых охотников появились люди, говорящие на другом языке: неприятно-мяукающем и совсем не похожем на гаэльский. Так Хозяин узнал, что те, кто растоптал его народ, сами покорились чужакам с юга. Эта новость развеселила его, и он начал учить английский. Новые слова выталкивали старые, и вскоре в голове морского великана от языка пиктов осталась лишь пара песен. Он еще понимал их смысл, но не был уверен, что все слова помнит правильно. Было там что-то про фиолетовые цветы в зеленой траве, но как они выглядят вживую, Хозяин уже представлял смутно. За прошедшие столетия он ни разу не выбирался на берег. Даже став почти неуязвимым великаном, вернуть себе утраченные владения Хозяин не мог, да и не имел он на них права.

Он когда-то был простым воином, собравшим вокруг себя остатки разбитого войска пиктов. Как же его звали тогда? Хозяин задумался. Нет, не вспомнить, слишком давно он не слышал этого слова. Бойцов набралась пара сотен, не самых смелых солдат: храбрецы остались кормить падальщиков на полях сражений. Воевать выжившие не хотели, признавать главенство Хозяина тоже. Тогда он устроил три показательных казни. Готов был пожертвовать десятком бойцов, но и тех хватило. Три окровавленные туши висели на столбах головами вниз, со спадающими до земли тряпками, которые недавно были их кожей, и сипло стонали сорванными голосами. Они были живы еще несколько часов. Хозяин запретил их добивать, и никто не осмелился нарушить этот запрет. Человек очень слаб, он боится боли и все время пытается сбежать в спасительную смерть. Нужно большое мастерство, чтобы заставить его страдать подольше. Хозяин был настоящим мастером, в этом искусстве он практиковался с детства.

Если быть честным с собой, день, когда от шотландских факелов запылала первая деревня пиктов, стал лучшим днем в жизни будущего Хозяина. Война дала уйму возможностей повысить мастерство: провинившиеся, пленные, крестьяне, не захотевшие делиться провизией и женщинами. Командир ополчения высоко оценил умелые руки Хозяина. А вскоре смог испытать их на своей шкуре.

Как же его звали-то? Крутится что-то на языке… Хозяин втянул свежий воздух и запел новую песню: ей пикты провожали в последний путь покойников. Слова неважны, мелодия тоже. Главное – голос: надо вскарабкаться на вершину, оттолкнуться и скользить вниз, так низко, что человеческое ухо перестает воспринимать голос. Этот неслышимый звук странно действует на людей: от него начинается жжение в груди, становится тревожно, хочется сразу оказаться как можно дальше от этого места, тела, жизни. Всеми, кто его слышит, овладевают уныние и безнадежность, слабеют колени, опускаются руки, катятся слезы.

Хозяин случайно узнал о своем даре перед самой смертью, хотя правильнее будет: «перед концом прошлой жизни». За шаг до обрыва, за несколько минут до прыжка. Скотты тогда оттеснили его к самому краю. Он бился, как мог. Скотты были мелкими – на фут, а то и два, ниже его, но он остался один, а их было не меньше двух сотен.

Семеро самых стойких бойцов пережили зиму вместе с ним, но их окровавленные тела теперь лежат за спинами врагов. Он рубил, взрезал глотки. Брызги