Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Свинцовое ядро гулко каталось в голове от виска к виску. Любой звук раздирал барабанную перепонку в клочья. Сухость во рту отягощалась отвратительным горько-кислым купоросным содержанием. С трудом разлепив веки, Леонид увидел перед глазами плетение листьев подстилки. Он попытался повернуться, но шар больно ударил в висок и покатился в другую сторону. В голове сильно загудело, и желудок собрался на срочную прогулку. Фирсанов сцепил зубы и задышал через нос. Это же надо так напиться! А всё казалось, что напиток слабенький, почти как компот. Ничего себе компотик варят местные! Наверно, валит и носорога! Рядом застонал Франсуа и зашептал, что лучше бы его убили англичане.
Солнце ещё не поднялось, но предрассветные сумерки отступили. Собрав остатки воли в кулак, Лео поднялся и вихляющей походкой пошёл к реке, благо она текла в двух шагах от дома за живой изгородью. Хорошо, что «белого героя» никто не видел в таком состоянии. Видимо, все в деревне чувствовали себя более или менее аналогично.
Он упал лицом в воду. Холодом обожгло от темечка до пяток. Но Фирсанов ощутил настоящее блаженство! Как будто тысячей ноготков кто-то пробежался по коже. Он уцепился за небольшие камни на дне и замер. Вода постепенно смывала остатки вчерашней радости. Он вскочил из воды, когда стало скручивать от холода. Но, по крайней мере, теперь можно было начинать заново жить!
Вернувшись в хижину, застал там умирающего француза. Уговоры не дали должного результата. Требовалось кардинальное решение. Наплевав на крики и вялое сопротивление, Леонид закинул Франсуа, как куль, за спину. У воды движением плеча скинул тушку в русло. Он заверещал так, что в округе оглохли не только мартышки. Вся живность разом снялась со своих мест и помчалась на всякий случай в глубь леса. На третьей секунде лионец блаженно затих и, как чушка, переваливаясь с боку на бок, завозился на мелководье. Через пятнадцать минут он не только подавал признаки жизни, но и хотел жрать. Не есть, а именно жрать! Другие инстинкты пока, слава богу, молчали!
Насытившись, Франсуа сел у тропинки, ведущей к воде, и стал выбирать себе жертву. Поскольку не помнил – был он в ночи в одиночестве или нет, то принялся придирчиво выбирать будущую даму сердца. Одни были слишком толсты, другие слишком коротконоги, у третьих – подкачала грудь. Критериев было много, а капризов ещё больше. Эх, бедная прачка из госпиталя! Сколько же женских душевных сил она вложила в это крючконосое чудовище, а он мгновенно забыл её. В конце концов были определены четыре основных кандидатки, плюс одна шла в запасе. Так, на всякий случай. Удовлетворившись проделанной работой, француз принялся наводить у Вани справки. Кто, что, почему? Парень, поминутно веселясь, давал свои едкие, но точные характеристики.
После чего Франсуа принялся за себя. Пыль из одежды была выбита и на этом возня с «гардеробом» прекратилась. Он занялся собою. Кок был взбит, волосики на затылке были приглажены. Золой из костра он «почистил» зубы. Считая, что это лучше, чем тот факел, который существовал у него сейчас. Удовлетворившись своей работой, француз был готов к первому свиданию и покорению любого женского сердца!
Вечером снова был пир, но на этот раз Фирсанов имитировал, что он пьёт и незаметно сливал «компотик» в землю за собой. Благо никто за ним особо не следил. Знаки внимания оказывали несколько красавиц сразу, но Фирсанов свёл флирт к полному непониманию намёков манящих телодвижений. А Франсуа весело и лихо пустился во все тяжкие. Он попытался танцевать на нетвёрдых ногах, но его, под всеобщие веселье и одобрение, возвратили назад.
Утром Фирсанов опять таскал туловище на реку. Дни праздника стёрлись в единую неделю необузданного буйства. День ото дня отделялся с большим трудом, образовав в сознании многослойный клейкий комок. Франсуа методично пытался внести разнообразие, но… Попытки всякий раз проваливались из-за серьёзной конкуренции Бахуса или Диониса с Амуром и Венерой. Древние боги не на шутку воевали друг с другом, наплевав на иерархию и происхождение! Верх явно брал местный божок, отвечающим за алкогольные напитки. Фирсанов взял за правило, что пока тушка отмокала, он тянул мышцы, связки и сухожилия.
И вот наступил день инициации. Мальчиков, которые должны были доказать, что достойны гордого звания «мужчина», несколькими днями раньше увели из деревни. Под руководством шамана их готовили к первому важному событию взрослой жизни.
Зулусы хорошие скотоводы и воины. Чем больше у человека коров в стаде, тем он богаче. А богатства надо охранять на стадах и пастбищах. Поэтому каждый мальчик проходил тяжёлый обряд. Во время первой ступени он должен пробежаться по спинам непривязанных коров.
В этот раз инициировали семь подростков. В загоне, освобождённом от другого скота, выстроили несколько коров, причём последующую ставили рогами к хвосту предыдущей. Претенденты выстроились в затылок друг другу. Первый стал приседать и подпрыгивать. И вдруг из нижнего положения лихо вскочил на спину ближайшей коровы. Гигантскими шагами проскочил все спины, гуляющие из стороны в сторону. Спрыгнув на землю, позволил себе улыбнуться. И тут же удостоился настоящего взрослого приветствия: «Я тебя вижу!» Второй преодолел препятствие с небольшого разбега. И его тоже увидели. Ребят страховали несколько взрослых, но третьему не повезло: нога попала в просвет между животными, он рухнул, ударившись о хребет. И, кажется, одна корова зацепила копытом. Он быстро исчез с площадки. Как объяснил Ваня, никто не должен видеть слёз, это позор. Но это не последнее посвящение и ему дадут шанс. Сам Ваня прошёл инициацию с первого раза в прошлый праздник.
Вечером вся деревня пила с новоиспечёнными мужчинами кислое пиво и любовалась танцами красавиц. Франсуа часто отлучался и возвращался довольным гоголем. По тому, с каким восхищением деревенские красавицы смотрели на него, можно было предположить, что и среди местных хохотушек языки тоже не держались за зубами. Популярность француза набирала обороты. А он ею и не тяготился. В его походке и взгляде появилось что-то от объевшегося сметаной кота. В ближайшее время деревню явно ожидал демографический взрыв.
Март 1902 года. Где-то в Африке
Ветер принёс знакомые с детства запахи. Немного горькие, но до слез приятные. Шелест трав, щебетание птиц, стрекотание какой-то живности в траве –
