Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Едва пыль осела, в центр вышли человек двадцать с копьями и луками. Словно гигантские остроконечные листья, расписанные геометрическими узорами, длинные щиты скрывали воинов почти от головы до пят. Чуть приседая и по-петушиному поднимая ноги, они двинулись по кругу. Движение ног дублировалось руками. Голень прикрывала накладка из тонких плетёных веток или трав, защищающая ногу до колена. Спереди и сзади с пояса свисали плетёные салфеточки, прикрывающие самое заветное и необходимое. Тела оплетали не только рисунки из красных и жёлтых линий, но и многочисленные узоры, образованные насечками на коже. На шеях висели клыкастые амулеты. В жёстких волосах красовались фантастические украшения из ярких птичьих перьев и пучков трав. Леонид предположил, что это всё-таки «парадная» форма, а не то, в чём шли в бой. Одновременно комичное и грозное зрелище. Когда лавина из сотен или тысяч раскрашенных тел неслась на врага, тому уж точно было не до смеха.
Выстроившись двумя шеренгами, воины двинулись в противоположных направлениях. Затем, образовав круг, стали синхронно наносить удары в центр круга копьями, с широкими, длинными и плоскими лезвиями. Лучники в этот момент задирали оружие вверх. Каждое движение сопровождалось всеобщим резким выдохом. Воображаемый зверь или враг был повержен! Поражала всеобщая слаженность и синхронность.
Не прекращая двигаться, один воин стал выкрикивать что-то ритмичное, последние слова фразы подхватывали все. Когда была «пропета» основная часть, шеренги замерли, но танцоры не бросили прежний ритм. Поочерёдно выходя из общего строя к публике, танцоры чеканили что-то грозное. Каждая новая фраза встречала одобрение у народа. Глаза у всех вспыхнули воинственным огнём. Неожиданно речитатив оборвался, движение по кругу возобновилось, но возрос общий ритм. Десятки ног подняли клубы пыли, которые уже достигли первых рядов, но никто не обращал на это внимания. Вскоре рисунок изменился: круг распался на две цепочки, которые стали выписывать замысловатые змейки. После очередного разворота танцоры исчезли за спинами близстоящих. А над площадью повисли тишина и пыль.
Мпанде удовлетворённо рыкнул. Зрители одобрительно загалдели. Аплодисменты у этой публики были не приняты. Леонид и Франсуа перекинулись взглядами и покрутили затёкшими шеями. Ваня и Прошка, как истуканы, уставились на висящую пыль.
Гомон затих, зрители слегка расступились и пропустили на площадку два десятка полуобнажённых босоногих девушек. Они выстроились в две линии в затылок друг другу. На ногах небольшие браслеты из трав и перьев, тонюсенькие юбочки на бёдрах, едва прикрывавшие запретные места, длинные бусы в несколько ниток на обнажённых телах и перья с лентами в волосах. Девушки запели тонкую переливчатую мелодию, напоминающую журчания ручейка. Они колебались, как тростник от волн. Синхронно вскидывали руки, раскачиваясь из стороны в сторону, присаживались, обнимая колени и крайне соблазнительно выгибались, откидываясь назад. Мелодия зазвучала громче, девушки, мелко перебирая ногами, плавно двинулись, то сходясь, то разбегаясь. Собравшись, они расширяющимся кругом пошли вдоль зрителей. Замерли и стали кружиться вокруг себя, поводя бёдрами. Удивительное сочетание эротизма и невинности.
Француз был на седьмом небе от счастья! Он всем телом подавался вперёд, когда перед ним проплывали тёмные, торчащие соски танцовщиц. Девушки не прятали глаз и широко улыбалась гостю, сидящему на одном из самых почётных мест. Одна из них, прямо напротив Франсуа, поощряя его реакцию, стала сильнее поводить плечами. Леонид поймал себя на том, что у него пылают щеки. Он скосил глаза на Ваню и Прошку, но те без тени смущения глазели на танцовщиц.
Женщины и в повседневной-то жизни деревни не слишком прикрывали свои тела. Так что колоссального различия не было. «А может, так и надо? – подумал Фирсанов. – Мы сами себе внушили, что обнажённое женское тело порочно. Таким был, наверное, Эдем до грехопадения».
Все зрители поддерживали танцующих. Женщины повторяли ритм знакомого танца и подхватывали любимую мелодию. Мужчины выкрикивали что-то одобряюще. Глаза у большинства уже заиграли плотоядными искрами. Когда танец окончился, по рядам прокатился лёгкий вздох разочарования.
Тем временем опустился скоротечный африканский вечер. По краям площади зажгли заготовленный заранее хворост. И вот уже несколько костров запылали, освещая округу мерцающим светом. В центр утоптанного сотнями ног круга юноша вывел седого и морщинистого, как печёное яблоко, слепого старика. Его усадили в центре и вручили ему какой-то странный инструмент. Рогатка с натянутыми между ветвями струнами была воткнута в огромную сухую тыкву. Ваня шепнул Леониду, что это лучший в округе сказитель и сейчас он расскажет о великой истории. «О глозный зулус и много великий воин». Каждый, наверняка, слышал рассказчика не раз, но с удовольствием следил за сюжетом известной с детства истории. Сказитель, зафиксировав тыкву пальцами ног, провёл рукой по струнам, инструмент откликнулся необычно резким звуком. Старик запел мощным и красивым баритоном. Видимо, содержание песни было воинственным, поскольку глаза публики снова вспыхнули огнём. История несла жителей деревни, как пирога по волнам реки. Только европейцы боролись с одолевающим их сном. Голос оборвался без всякого предупреждения. Площадь заревела в восторге.
Мпанде, с лица которого не сходила улыбка, как-то по-гурмански кивнул. Шаман повелительно махнул рукой. Появились множество подростков, неся на головах блюда из сушенных тыкв, в которых было жареное и варёное мясо. Девочки по двое, трое, разносили гигантские подносы, на которых лежали жареные бананы и другие плоды. Народ, не сходя с места, опускался на землю и с удовольствием приступал к трапезе. Вонзался ослепительно белыми зубами в жирную пищу, громко чавкал, утирал с подбородка стекающий жир, а руки вытирал о волосы.
Тон на славном пиру задавал Мпанде, которому подносилось в первую очередь. Далее – «белым героям». А с их «стола» кормились Ваня и Прошка. Кухня не отличалась изысками вкуса и способами подачи – мясо либо отваривали, либо обжаривали. Кидали на поднос и… хватит. С солью и перцем были такие же проблемы – их не было вовсе. Никаких таких особых пряностей и соусов. Но когда голоден, как лев, какое это имеет значение!
Едва был съеден первый кусок, объявились молодые люди с пузатыми сосудами и мелками плошками из высушенной тыквы. По тому, как оживились мужчины,
