Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Спасённый улыбнулся и мелко-мелко закивал в знак согласия. Ему было всё равно. Главное – спасён, а дальше время покажет. Снова бежать или веселиться.
– Ну, веди нас, Прошка, домой! – потребовал Франсуа.
Ответ «Прошки» был стандартным: молчаливое хлопанье огромных невинных глаз.
Последующие минут десять Франсуа показывал всё, что хоть как-то, по его мнению, напоминало о понятии «дом». Были заявлены: козы, коровы, свиньи. Потом Франсуа прошёлся гусиным шагом по кругу и призывно покрякал. И этот показ не принёс успеха. В финале легионеры коллективно вскапывали огород, а Франсуа даже продемонстрировал кормящую мать. Теперь Леонид, смеясь до слёз, ползал на четвереньках, а Прошка молча хлопал глазами.
И вдруг Фирсанова осенило! Он стал напевать мелодию песни, которую услышал в первый же день в Претории. Естественно, слова были ему не ведомы, он ассоциативно вёл мелодию, без какой-либо надежды. Вдруг лицо чернокожего парня засияло и, повернувшись, он указал за горы. Жесты становились всё более решительными, потом «Прошка» затараторил так, что у освободителей открылись рты. Парнишка схватил Леонида за руки и поволок в указанном направлении.
– А что, сразу спеть ты не мог? – поинтересовался француз.
– Твой скотный двор меня деморализовал, – оправдался Фирсанов.
– Я же говорил, что у тебя талант, – сказал Франсуа и пошёл за ними.
Дорога до родной деревни Прошки заняла полдня. Они едва поспевали за освобождённым, а у того, казалось, за спиной выросли крылья. Он взлетал вверх по склонам горы, по мало заметным звериным тропам, перемахивал через ручьи с задором, торопил освободителей или смотрел на них с нескрываемой тоской. Наконец, они прибыли.
Естественно, первыми, кто встретил их маленький, но победоносный отряд, была ватага черномазых полуголых и совсем голых ребятишек. Они облепили их со всех сторон, они тянули в разные стороны, требуя ответы на тысячу вопросов от уже оплаканного соплеменника. Удивлённо цокали языками, хватали Франсуа и Леонида за всё, что можно схватить и до чего могли дотянуться. Особо нахальные хватались за винтовки. Помня случай на базаре Претории, Фирсанов не рисковал нагибаться.
Наконец, эта орущая и галдящая, как стая голодных воробьёв, толпа подошла к круглой хижине под конической соломенной крышей. В деревне все дома были такими же, а эта превосходила все другие своими размерами. Тут разом все замолкли. Повисла нереальная, но такая долгожданная тишина.
Перед входом «Прошка» застыл на немного, собрался и требовательным жестом позвал белых за собой. Втянул живот и воздух, а затем, как мышка, шмыгнул внутрь.
После режущего солнечного света прохлада и сумрак хижины ласкали уставших путников. Но первое, что увидел Леонид – висящую в воздухе скромную шапочку из шкуры ягуара. Нечто среднее между пилоткой и короной. Под ней парили и моргали глаза, которые очень внимательно следили за вошедшими. Едва вошедшие привыкли к полумраку, на заднем плане обозначился силуэт крупного тучного мужчины с обнажённым торсом. На плечах толстяка по-барски лежала шкура атласно-чёрной пантеры. Почти всю грудь покрывало ожерелье из камней и клыков. «Скорей всего, – подумал Фирсанов, – король или староста, но тогда уж очень богатой деревни». За спиной короля-вождя трепетало какое-то существо, тоже разукрашенное перьями и шкурами. Оба находились на возвышении, устланном многочисленными шкурами антилоп и зебр. Едва Прошка появился, неожиданно вспыхнула ослепительная улыбка, и, утробно ухая, толстяк призывно похлопал себя по груди. Спасённый взвизгнул и зарылся носом в бесчисленные цацки и бирюльки. А его хлопали по спине и ласково гудели, как несколько кафедральных органов сразу.
Когда трогательная сцена обретения «блудного сына» завершилась, Франсуа и Леонид заметным кивком гордо приветствовали хозяина. Внутренний голос подсказывал им, что это единственно верная линия поведения. Их стали пристально рассматривать в четыре глаза. Прошка заговорил. Тирада была краткой, но эмоциональной. В ответ зазвучал такой низкий голос, что он больше походил на грозный рык льва. Разобрать нюансы интонаций не удалось, но юноша ожил. Вместо долгого рассказа он показал эпическую пантомиму: «Моё прекрасное спасение», которую скупо комментировал в исключительных случаях.
Парень гибко двигался по всему пространству пред возвышением. Показ начался с атаки незнакомых воинов, яростной борьбы и позорного пленения. Но тут, хвала богам, пришло неожиданное спасение в лице белых. Их появление сверху и залпы по врагам были выделены особо. Леонид не ожидал, что юноша так точно все запечатлел в своей памяти. Представление было почти без слов, но казалось, что отзвучал большой оркестр. По окончании рассказа, Прошка, как хороший артист в ожидании аплодисментов, застыл в почтительном поклоне перед публикой. Правильнее сказать, перед единственным зрителем.
Леопардовая шапочка ожила, поёрзала на месте и изрекла что-то басовитое. Прошка с широкой улыбкой засветился и ожил. Неожиданно заверещало существо из-за спины, но истерику оборвал львиноподобный рык, от которого всем, даже Франсуа и Леониду, стало не по себе. И вдруг главный зритель, громко сопя, поднялся и, резво переваливаясь на монументальных ногах, направился к выходу. Гостей Прошка жестами поманил следом.
На площади собрались наверное все жители. С появлением толстяка гул стих, народ подсобрался и застыл в ожидании. Окинув своих подчинённых суровым взором, главный со звоном ударил растопыренными ладонями себя по животу и прорычал в толпу несколько раз. Публика взорвалась ответными радостными криками и воплями. Сквозь всеобщий гам и гвалт донеслось:
– Масса Лео! Масса Лео!
Через площадь, наплевав на все местные приличия, бежал чернокожий юноша Нтсвана, наречённый когда-то Ванькою! Он уткнулся Фирсанову в грудь, потом поднял на него счастливые глаза.
– Я знать! Я знать, мы обязательно маленький встлеча! И большая ладость!
– Ваня, Ваня, друг сердечный, как же я рад тебя видеть! Особенно сейчас! – растрогался Фирсанов.
После рассказа Вани всё стало на места. В кратком изложении история выглядела так: деревня, она же столица небольшого княжества, подчиняющегося королю зулусов. Местный правитель – князь, а Франсуа и Леонид, сами того не подозревая, спасли единственного наследника титула. Княжон много, а вот наследник один. Два дня назад враждебное племя его похитило и собиралось принести в жертву. Ради дождя или будущих побед – неизвестно, но, чем выше социальная значимость жертвы, тем выше вероятность обрести благосклонность сонма местных богов. Древняя традиция – и с этим не поспоришь. Парня уже оплакали и князь собирался погрузиться в глубочайший траур. Но появившиеся вовремя белые герои спасли княжича! На радостях всей деревне объявили недельный пир, в конце которого состоится очередной обряд инициации мужчин.
– Это мы удачно с тобой отстрелялись, – улыбнулся Франсуа. – Праздники я люблю, а девки тут молодые! Есть и красивые!
– Кто о чём, а вшивый о бане.
– Что-то я тебя
