Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Ура! – заголосил француз и принялся нарезать круги по поляне, радостно размахивая руками. Как будто он выиграл чуть ли не саму важную ставку своей жизни.
И они пошли. С каждым шагом становилось всё сумрачней и сумрачней. Гигантские стволы уносились вверх, поднимаясь почти исполинским частоколом. Светлая полоска опушки сзади стремительно растаяла, беглецы оказались в густом лесу. За день прошли очень мало. Шли крадучись, прикрывая друг другу спины, реагируя на каждый шорох. Привал сделали в крупной развилке мощных ветвей высокого и мощного дерева. Дежурство несли по очереди, но утром оба признались друг другу, что ни тот, ни другой не сомкнули глаз. Франсуа был уже не рад своей победе. К вечеру пришло стойкое убеждение, что утеряна линия движения, звёзды сквозь кроны было видно крайне плохо.
Между тем холмы переросли в горы, и горе-путешественники стали продвигаться не более чем по три-четыре мили за переход. Вся сила и скорость уходили на тяжёлые подъёмы наверх и опасные спуски вниз, или наоборот.
Последние сутки они молчали: Леонид от злости, Франсуа от стыда. Заночевали, по обыкновению, на дереве. С первыми лучами солнца, открыв глаза, Леонид засёк какое-то движение на противоположном склоне. Протёр глаза: нет, не показалось! Несколько темнокожих фигур мелькнули в просвете между деревьями. Он обрадовался и собрался кричать на весь лес. Это же были люди! Но тут же зажал рот рукой. Привычно перестраиваясь, перешёл в режим молчания, хотя до людей было довольно далеко. Растолкав француза, жестом призвал к тишине и указал на гору. У того хватило ума не бубнить спросонья, как он это часто делал. Достал из-за пазухи бинокль, реквизированный у англичан.
– Шесть чёрных несут седьмого, – шепнул он после минутной паузы.
– Уже легче, не англичане.
– Идут в нашу сторону.
– Предлагаю не высовываться, дождаться, и тайком за ними. Они выведут к своим, а там разберёмся.
– Ты как всегда прав, – смиренно согласился Франсуа.
Ждать пришлось минут тридцать-сорок. Они притаились, их, может быть, и не услышали, но могли выдать многочисленные птицы и мелкие обезьяны. Для тренированного Леонида замереть было привычным делом, а вот Франсуа стал затекать. Он тихо скулил и ругался от злости. Как часто бывает в подобных ситуациях, то нестерпимо требовалось почесаться в труднодоступном месте, то, кровь из носу, необходимо сменить позу. Француз вертелся, как навозный жук, терпение Леонида лопнуло, и он тихо шлёпнул Франсуа по темечку.
Надо было раньше! На поляну тут же вышла ожидаемая группа: шестеро с копьями и луками несли на плечах седьмого, продев ему между связанных рук и ног прочный шест. Тащили по двое. То и дело кто-то из свободных веселился: тыкал пленника копьём, тот, естественно, дёргался. Это вызывало приступы общего дикого веселья. Франсуа и Леонид переглянулись. Не так давно они сами были в подобном положении. Спасать или не спасать – вопроса не стояло. Конечно же спасать! Жестами условились пропустить группу и из-за спины открыть огонь на поражение.
Но туземцы решили передохнуть именно на этой поляне. Двое отошли «до ветру», третий полез зачем-то наверх, остальные по-хозяйски стали располагаться среди мощных корней. Пленника посадили на землю. От долгого вынужденного висения он заваливался на бок, что вызывало очередные приступы хохота. Наконец, его удалось посадить. Торчащая палка превратила его в местного фаллического божка, что окончательно сломило конвоиров. Они попадали на четвереньки и, ползая по земле, стали истерично, до хрюканья, ржать. Но и сильных людей иногда оставляют силы. Охранники, икая от смеха, всё же выдернули шест. Пленник сложился пополам: руки у стоп, голова – почти в ладонях.
Трое оставшихся спокойно обустроились в корнях могучего дерева, один выудил из-за набедренной повязки какие-то листья, и все погрузились в пережёвывание. Слышно было только сопение и чавканье. Самоуглубление достигло просветления, один затянул немудрёную монотонную песню, двое других стали раскачиваться в такт мелодии. Связанный тоже использовал это время с пользой, он освободился от верёвок, вскочил и бросился бежать. Своё удивление троица смогла выразить лишь нестройными гортанными криками.
Бывшим легионерам пришлось импровизировать на ходу. Они, как архангелы небесные, мягко опустились сверху и предстали во всей красе и блеске английских винтовок перед изумлёнными «зрителями». «Посланники небес» приземлились в трёх-четырёх ярдах перед беглецом. Он стал тормозить светлыми пятками, но не удержался на ногах и упал, перекувырнувшись. Оставшиеся футы он пропахал по земле и уткнулся носом в обувь спасителей. Они посчитали это знаком к началу представления и синхронно вскинули ружья. В магазине каждого было по пять патронов. Первым выстрелом положили парочку в корнях. Далее цели разделились: Франсуа уложил третьего, а Леонид снял мишень на дереве. С истошным воплем тёмная тень полетела вниз. Удар о землю навсегда оборвал страдания. На поляну выбежали облегчившиеся воины. Но радости им это не принесло. Разобраться, в чем дело и что происходит, они не успели – ружейный дуплет оставил по красной отметине на каждом лбу.
Франсуа издал победный клич, от которого беглец впал в ступор и чуть не лишился сознания. Его рывком подняли на ноги. Но тот лишь икал от страха и непонимающе моргал. Леонид протянул ему открытую фляжку с водой. Тот присосался к ней, как будто не пил с рождения.
– Э, парень, это почти вся наша вода! – закричал француз.
Освобождённый остановился и с робкой улыбкой вернул флягу.
– Отлично! – обрадовался лионец. – Как зовут тебя, дитя леса?
В ответ парень лишь дважды моргнул глазами. Вопрос был повторён на английском, плохом немецком, отвратительном голландском и даже на прекрасном русском. Вопрос на каждом языке встречался волооким морганием.
– Либо немой, либо с приветом! – безапелляционно заявил француз.
– Ты себя вспомни, когда тебя английская разведка за филейные части прихватила.
– Я верещал, как соловей.
– Соловьи поют, а верещат мартышки! – отрезал Леонид и ножом перерезал косичку из пальмовых листьев. Парень вскинул благодарно глаза и принялся разминать затёкшие запястья.
– Лео, – стукнул себя в грудь Фирсанов, – Франсуа, – дотронулся он до француза, потом сделал удивлённое лицо и ткнул указательным пальцем в грудь освобождённого.
– Пака ка Мпанде ка Сензангакона.
– Да, без разбега не выговоришь, – сломался Фирсанов.
– А у тебя талант! – прыснул Франсуа.
– Будешь Прошкой! – решил Леонид.
– Прошка. Про-шка. Про-шшка. ПрошкА! – на французский манер посмаковал русское имя на языке Франсуа. – А чем оно лучше его имени? Тоже язык вывихнешь.
– Оно мне нравится!
– Ну если так… – согласился с таким аргументом француз.
– Теперь ты Прошка! –
