Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин
Увидев ставшее серьёзным лицо внука, Несмеян прокряхтел:
– Да, тудымо-сюдымо, что вороги наделали… И не подумаешь, что свои – русичи. Хуже, чем с хазарами.
У резных перил крыльца парень обернул повод за балку коновязи. Разорив крошечную сложенную поблизости копёнку[13], кинул в ясли охапку свежескошенной травы. Трудень осторожно опустил морду, пробуя угощение. Трава пришлась по вкусу, и он неспешно захрумкал котовником и клевером. Скинув с натруженных плеч котомки, путники присели в теньке на крылечке. Солнечные блики гуляли на потной шкуре жеребца, жужжали комары и пчёлы. Дед Несмеян, поглядывал в сторону ивняка, куда скрылся Воинко. Горий с интересом осматривался:
– Интересно, а он всё время один живёт?
Несмеян неохотно оторвал взгляд от ивняка:
– Последние два десятка лет точно один. А до этого людей здесь много было.
– Я не об этом. У него что, жены никогда не было?
– Почему не было. Волхвам никто жаниться не запрещат. Говорят, была и у старика семья, да все погибли ещё в тех краях, откуда он пришёл.
– А откуда он пришёл?
– Откуда-то с юга, с каз-сачих земель. Сожгли там капище. И село, у которого оно стояло, тоже порешили. Вот дед, тудымо-сюдымо, и перебрался много лет назад. Думал в эти края попы не доберутся. Куда он подевался? – старик не сумел скрыть беспокойство.
В это время крепкая фигура Белогоста показалась на окраине. Рядом, в высокой траве скакал широкогрудый чёрный кобель. Опередив старика, пёс подбежал к Горию. Вильнув хвостом, аккуратно понюхал подставленную ладошку. Удостоверившись в мирных намерениях человека, уселся рядом, вывалив горячий язык.
– Признал, – Несмеян потрепал невозмутимую лайку по загривку, – тудымо-сюдымо, подружитесь.
Широкими шагами приблизился ведун.
– Михайло Иванович в гости захаживал. Бойка, – он кивнул на собаку, – спугнул. Но не далеко ушёл – вокруг ходил, пока нас не учуял. Следы совсем свежие, а поносную кучу наложил у колод, где у кобеля лёжка. Наверное, Бойка приснул, а потом перед косолапым и выскочи, вот тот и обделался со страху. Ну, ничего, я думал, кто посерьёзней наведывался…
– А Мишка что, не серьёзный? – поинтересовался Несмеян.
– Мишка свой, с ним мы договоримся как-нибудь, Бойка, если что, поможет. А вот с гостями, что крестами да топорами обвешаны, посложнее будет. Что-то я заговорился, – ведун протянул руку. – Божьем именем сыт не будешь. Гостей на пороге держу, хорош хозяин.
Внутри домика светло: три слюдяных окошка в горнице, разделённой перегородкой, густо лили свет на некрашеные половицы. Вдоль стен приткнулись две скамейки, посередине комнаты возвышался массивный, из кедра, стол, вокруг ровно выстроились табуретки и лавки.
В красном углу, покрытом охрой, у подножия искусно вырезанного маленького, с куклу, деревянного кумира Белбога высилась горкой свежесрезанная трава. Ведун щёлкнул кресалом, и к скрученному жгутом фитильку, вставленному в крынку с жиром, словно приклеился тоненький огонёк.
– Проходите, располагайтесь, – ведун указал на стол. – А я сейчас соберу поесть, да баньку затоплю. С дороги первое дело голод утолить, да попариться – пыль дорожную смыть.
– Да мы сильно есть не хотим, – поскромничал Несмеян, но волхв решительно поднял руку:
– Ничего не знаю. Пока не поедите, дел не будет, – и вышел из комнаты.
Несмеян кивнул внуку:
– Сходи – узнай, может, тудымо-сюдымо, чего помочь надо.
Горий охотно выбежал вслед за волхвом. Бойка как будто поджидал парня – увязался следом, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо. Гор уворачивался, посмеиваясь.
От помощи Воинко не отказался. Одобрительно качнув головой, спустился по ступенькам в неглубокий погреб. Вскоре Горию в руки ткнулась объёмная тарелка с заливным из нельмы. Покряхтывая, ведун выбрался из ямы, в одной руке – две запечённые утки со льда, в другой – кувшин сладкого сбитня.
– Пошли, отнесём, да ещё вернёмся – зараз всё не забрать.
Кинув любопытный взгляд в подвал-ледник, заполненный птицей и рыбой, Горий уважительно причмокнул: «Да, старик на все случаи запасся». Воинко уже направлялся к дому, и Горий поспешил за ним.
Пока ведун готовил печку, парень напоил коня. После натаскал в баню воды из ручья, к нему тропка спускалась в окружении редковатых кустов кислицы и густых зарослей черёмухи. Из любопытства парень кинул в рот получёрную ягоду, и губы скривились: вяжущая и кислая – не поспела ещё. Затем по подсказке Воинко уложил размякать берёзовый веник в корыто с разогревшейся водой. Оглянулся, радостно вздыхая. Такая домашняя работа завсегда в радость. Вроде всё переделал, что старик наказал. Улыбнувшись, Горий вприпрыжку поскакал к дому.
Несмеян, пока шли приготовления, успел задремать, сидя за столом и уронив голову на руки. При появлении старика с внуком он вскинулся, и ладони заполошно потёрли глаза.
– Хватит спать, замёрзнешь, – глиняная тарелка с нарезанным хлебом стукнула донышком о доски стола.
Выложив угощение и усадив гостей по разным сторонам от себя, Воинко степенно поднялся. Склонив голову, коротко проговорил:
– Будь сия страва чиста и здрава, от Богов да Земли даждена. Хлеб да соль!
– Жива хлеб ести! – хором отозвались Несмеян с Гором.
Ведун сел первым, за ним опустились на лавки гости.
Похватав торопливо, Горий убежал следить за баней. Немногим позже поднялись и старики. Они ещё походили по хутору, о чём-то тихо беседуя. Постояли молчком перед сожжёнными домами. Повздыхав, направились к весело дымящей баньке.
Вечером, напарившись до огненной кожи и невесомости в теле, собрались в горнице. Ведун к тому времени успел накормить Бойку и кинуть овса в ясли. Полная тишь висела за окном. Мерцал в углу у Белбога слабый огонёк, раскидывая загадочные тени по бревенчатым стенам, неспешно лилась беседа.
– С этой бедой нам самим не справиться, – гудел низкий голос Воинко, и качалась на стене округлая тень его бороды. – Если до осени власть не поменяется, придётся или самим на восток уходить, к одноверцам, или за помощью к ним же обращаться. Страшно сказать, из всех земель наших, что Рода-прародителя славили, половина разве что осталась. Новгородцы пока крепко держатся, литовское княжество Исуса не признает, Полоцк стоит, аз-саки Дона обряды наши блюдут и гораков к себе не пущают, а те уже натворили дел, показали себя. В моей земле по Донцу ещё горят костры единоверцев, да надолго ли? Оглядел я недавно края наши на закат: где лежали деревни свободных русичей, ныне пожарища, по ним только крапива и лопухи поднимаются. Города опустели, в некоторых одни попы, да варяги сидят. Они говорят, слово Божие несут диким славянам. Но что это за слово, которое книги наши, где мудрость предков и знания собраны, велит сжигать, а тех, кто их читать умеет и толковать людям, – ведунов – от
