Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Представим себе рабочее утро в фараоновых мастерских. Ранним утром рубщики отправляются на берег Нила; их шаги будят птиц, и те взлетают над тростниковыми зарослями. В рассветной прохладе работается споро; к полудню рубщики приносят в мастерские огромные охапки стеблей. Точными движениями снимают верхний слой и режут треугольный стебель на тонкие полоски в 30–40 сантиметров длиной. Выкладывают на плоскую доску слой полосок вертикально, а следующий – под прямым углом, горизонтально. Обстукивают деревянным молотком, чтобы выделившийся сок склеил слои. Выравнивают поверхность, ошкуривая пемзой или раковинами. Наконец, мучной болтушкой склеивают папирусные листы в длинную полосу, которую сворачивают в свиток. Чаще всего соединяют двадцать листов и тщательно полируют стыки, чтобы легче двигалась палочка писца. Купцы торгуют не отдельными листами, а свитками: кто пожелает написать письмо или какой другой короткий документ, сам отрежет нужный кусок. Свитки бывают от 13 до 30 сантиметров в ширину, а обычная длина колеблется от 3,2 до 3,6 метра. Однако протяженность может меняться, как количество страниц в наших книгах. Например, самый длинный свиток в коллекции Британского музея, папирус Харриса, первоначально имел длину 42 метра.
Свиток папируса стал огромным шагом вперед. Веками люди искали подходящий материал и писали на камне, глине, дереве или металле, и вот наконец язык нашел себе приют в живом материале. Первая книга в истории родилась, когда слова, знаки из воздуха, уютно устроились в сердце водной травы. И, в отличие от своих неподвижных жестких предков, книга с самого начала была гибкой, легкой, готовой к путешествиям и приключениям.
Папирусные свитки с длинными рукописными текстами, нанесенными каламом и краской, – так выглядели книги, прибывавшие в зарождающуюся Александрийскую библиотеку.
13
Образ Александра прямо-таки завораживал его полководцев, особенно после смерти царя. Они начали подражать его жестам, одеяниям, головным уборам, повороту головы. Устраивали пиры так, как ему нравилось, и чеканили его профиль на монетах. Один из гетайров отрастил волнистые кудри, чтобы рассыпались по плечам, как у Александра. Военачальник Эвмен утверждал, будто покойный царь является ему во снах и беседует с ним. Птолемей пустил слух, что приходится Александру братом по отцу. Однажды несколько соперничающих преемников собрались в шатре перед пустым троном и скипетром: во все время переговоров им казалось, что покойный руководит их спором.
Все тосковали по Александру и лелеяли его призрак, но в то же время бойко расколачивали на кусочки оставленную им мировую империю, убирая одного за другим царских родичей и предавая доверие самых близких. О такой любви, вероятно, думал Оскар Уайльд, когда написал в «Балладе Редингской тюрьмы»: «Каждый, кто на свете жил, любимых убивал».
В борьбе за память об Александре Птолемею удалось исхитриться и обыграть всех. Самый блестящий ход состоял в том, что он заполучил в свое распоряжение царский труп. Как никто другой, он понимал неоценимые возможности, крывшиеся в символическом выставлении напоказ бренных останков.
Осенью 322 года до нашей эры из Вавилона в Македонию отбыла похоронная процессия. Тело, бальзамированное медом и пряностями, везли в золотом гробу, на траурной колеснице, убранство которой источники описывают как трогательную китчевую мешанину из балдахинов, пурпурных занавесей, кистей, позолоченных статуй, шитья и венцов. Ранее Птолемей подружился с главой процессии. При его пособничестве добился, чтобы процессия сделала крюк в сторону Дамаска, после чего вышел наперерез с большим войском и похитил гроб. Генерал Диадох Пердикка, подготовивший в Македонии царскую могилу, чуть не задохнулся от ярости, прознав о похищении, и выступил в поход на Египет, однако в ходе провальной кампании был убит своими же воинами. Птолемей выиграл. Он перевез труп в Александрию и поместил в открытом для публики мавзолее, который превратился в притягательную достопримечательность для поклонников некротуризма. Попрощаться с Александром приехал, в частности, первый римский император Август. Он возложил на хрустальную крышку саркофага венок и попросил разрешения дотронуться до тела. Злые языки утверждают, что, целуя Александра, он сломал ему нос. Во время одного из народных бунтов саркофаг был разрушен, и до сих пор археологи безуспешно ищут место, где он находился. Некоторые полагают, что тело постиг конец, достойный космополита Александра: его растащили по кусочкам, понаделали амулетов и развезли по всему неизмеримому, некогда им завоеванному миру.
Говорят, когда Август почтил память Александра в мавзолее, его спросили, не желает ли он посмотреть усыпальницу Птолемеев. «Я пришел увидеть царя, а не мертвецов», – отвечал он. В этих словах отражена драма диадохов, преемников Александра: все считали их шайкой посредственных заместителей, жалким довеском к легенде. Им недоставало царской харизмы, и лишь присоседившись к образу покойного государя, они могли рассчитывать на уважение. Потому они и рядились в Александра изо всех сил, желая, чтобы люди их путали, – как в наши дни делают неутомимые подражатели Элвиса.
Следуя этой игре подобий и аналогий, царь Птолемей захотел нанять в учителя своим детям Аристотеля, некогда воспитавшего Александра. Но философ умер в 322 году, всего несколько месяцев спустя после кончины знаменитого ученика. Слегка разочарованный Птолемей вынужден был снизить планку и послал гонцов в школу Аристотеля в Афинах, Ликей, чтобы предложить щедро оплачиваемую должность самым прославленным мудрецам эпохи. Двое приняли предложение: один должен был заняться воспитанием царских отпрысков, второй – обустраивать Великую библиотеку.
Нового ответственного за приобретение и упорядочивание книг звали Деметрий Фалерский. Он изобрел ремесло библиотекаря, ранее не существовавшее. Молодые годы подготовили его к интеллектуальным задачам и умению управлять. Отучившись в Ликее, он на целое десятилетие нырнул в водоворот политики. В Афинах познакомился с первой библиотекой, построенной на принципах разума, – коллекцией самого Аристотеля, прозванного Читателем. В более чем двухстах трактатах Аристотель стремился познать структуру мира и разделил ее на части (физика, биология, астрономия, логика, этика, эстетика, риторика, политика, метафизика). Там, среди книжных полок учителя, успокаиваемый его строгими классификациями, Деметрий, вероятно, и понял, что владение книгами – все равно что балансирование на канате. Попытка соединить разрозненные фрагменты вселенной,
