Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея
— Зачем боги привели вас в этот дом? — спросил он.
— Ты — Туск? — спросил у него Лонгин.
— Именно так, — ответил старик и, отступив, указал рукой на дверь. — Пусть важные господа войдут.
Гости вошли — это был бедный и полупустой дом. Несколько скамей, стол и табуреты, сундук. На выбеленных стенах висели головы чужих Риму богов — непривычных и страшноватых.
По просьбе хозяина гости улеглись на циновки, раб принес вина и лепешек. Лонгин не хотел ничем обидеть хозяина и позволил ему проявить гостеприимство.
— Чего желают важные господа? — когда гости вкусили хлеба и запили его кислым вином, спросил Туск.
— Скажи нам, ты бывал на многих кладбищах Этрурии?
Вопрос удивил старика.
— Пожалуй, да, — ответил он.
— Нас интересует надгробье из темного камня. На нем высечен лик чужого бога, но это не бог этрусков. Этот лик с открытой пастью и клыками, гривой и маленькими ушами.
— Я знаю это надгробье, — сказал старик. — Оно находится на кладбище Хару, что на самом севере Кампании. Отсюда два дня пути. Ту могилу все обходят стороной, даже старые этруски. Прикоснуться к ней означает накликать на себя погибель.
Гости переглянулись.
— Ты съездишь с нами туда за хорошую плату? — спросил сенатор.
Старик допил кислое вино из своей чаши.
— Это моя работа — ездить по кладбищам. — Он усмехнулся. — И тем более — за хорошую плату.
— Мы купим тебе доброго коня, Туск, и тогда доберемся за сутки, — уточнил Лонгин.
— Я езжу на муле, но ради вас приму этот подарок.
Миновав половину Кампании, через сутки шестеро путников въехали в городок Лигуриус. В одной из городских лавок, проезжая по его тесным и грязным улицам, они купили мотыгу, пару лопат и моток крепкой веревки. Туск с подозрением следил за этой покупкой. И уже через полчаса были на другой окраине городка.
— Оно близко, — сказала Прозерпина, когда они выехали из города. — То надгробье…
— Верно, — усмехнулся Туск. — А ты — девчонка? Я сразу понял, как только увидел тебя!
— Так ей удобнее путешествовать в нашей компании, — объяснил Лонгин. — Но не будем придавать этому большое значение.
— И она вещунья, — добавил старик. — Это я тоже понял сразу. Что ж, великая Этрурия любит тех, кто одарен богами щедрее других! — Он рассмеялся. — Пророчиц и колдунов!
Ворота кладбища, сложенные из белого грубого камня, приглашали путников войти. Они спешились и, взяв коней под уздцы, прошли под осыпающейся местами аркой.
Кладбище разрослось на горе, оно было старым. На окраине его высился такой же старый храм, заросший кустарником. Рядом стоял колодец. Все, как и сказала Прозерпина. Они прошли дальше. Обелиски и небольшие памятники поднимались из травы. Многие из них были древними и покосились. Их густо оплетал вьюн и дикий виноград. Было много ярких цветов. Тут, под синим небом Этрурии, между мрамором и гранитом, хранившими тела умерших, росли дикие яблони, груши и сливы. Птицы лакомились фруктами. Летали стрекозы и стрекотали кузнечики.
— Ваш памятник в глубине, — сказал Туск.
Они шли в глубь кладбища по заросшим тропинкам.
— Он совсем близко, — настороженно сказала Прозерпина.
— И вновь ты угадала, — кивнул Туск. — Он вон за тем белым обелиском и кустами шиповника!
Первым его увидел Александр и ткнул пальцем вперед:
— Вот он!
И верно, памятник из черного гранита вырос сразу — одним монолитом. Вьюн крепко охватил его. Памятник представлял собой черный обелиск с надгробьем — такой же черной плитой.
Лонгин первый подошел к нему и ухватил зелень.
— Осторожнее, господин! — предостерег его Туск. — Я предупреждал вас: он не прост и может отомстить!
Но, крепко прихватив вьюн и вытянув меч из ножен, Константин Лонгин одним махом срезал прочную траву. И тотчас им открылся злобный лик — это был барельеф: голова зверя с гривой и короткими ушами, с оскаленной пастью. Лонгин прихватил зелень дальше и отсек ее под самый корешок обелиска. Голова зверя держалась на крепком туловище человека с браслетами на руках и ногах, в набедренной повязке.
Все завороженно смотрели на злобное чудовище.
— Это божество карфагенян, — со знанием дела сказал Лонгин. — Древний финикийский бог Бес, он дает силы живым и охраняет усопших.
— Какая мерзость, — покачал головой Варений.
— Это точно, — от всей души откликнулся Аристарх. — Да позаботится Бог о душах Сципионов, поразивших эту нечисть!
— Ты молодец, Прозерпина, — сказал Лонгин. — Теперь нам остается только снять эту плиту и посмотреть на содержимое могилы.
— Разрыть эту могилу?! — опешил старик. — Но это уже слишком, клянусь всеми богами древней Этрурии! Беспокоить того, кого охраняет такое божество, неблагоразумно и страшно!
— Мы переборем этот страх, — кивнул сенатор.
— Клянусь Аидом, вы не найдете ни одного человека в Лигуриусе и его окрестностях, кто бы решился взяться за лопату, чтобы воткнуть ее в эту проклятую землю!
— Я сам буду копать, — совершенно серьезно сказал Лонгин.
— Вы?! — еще более изумился Туск.
— Сенатор с лопатой, вот диво, верно? — мрачно усмехнулся Лонгин. — Александр и Аристарх помогут мне!
Он вопросительно взглянул на гладиатора.
— Но только не я, — сразу отступил Варений. — Я нанимался драться с живыми людьми, а не с чужими богами!
— Тогда отойди в сторону и не мешай, — отмахнулся Лонгин. Взглянул на племянника и телохранителя. — Берите лопаты, кирку, и за дело!
Аристарх тяжело вздохнул — ему тоже была не по душе эта затея, но воля хозяина — закон. Тем более, отважный сенатор решил сам поработать землекопом, а это что-то да значило!
Кирка в руках храброго сенатора крепко вонзилась под плиту, туда же вошли и две лопаты…
Скоро плита подалась и, обвязанная веревкой, поехала в сторону. Черный гранит открыл глубокую могилу, стены которой также были выложены гранитом. В середине стоял черный гроб.
Туск с опаской заглянул туда, поморщился.
— Что там? — побледнев, издалека спросил Варений.
— Смерть, — хрипло рассмеялся Туск. — Смерть, римлянин!
— Как ты сражаешься на арене, не понимаю! — обливаясь потом, раздраженно покачал головой Лонгин. — Я не люблю ваши битвы и не хожу туда. Может быть, ты удираешь от своих врагов и так зарабатываешь деньги?
Все засмеялись.
— Я не боюсь живых, и готов сразиться разом с дюжиной из них, — обиженно ответил Варений. — Но, повторяю, от чужих богов лучше держаться подальше! Особенно от таких, — он кивнул на устрашающий лик карфагенского Беса.
