Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея
— Я вижу могилу, — продолжала девушка. — Но памятник на ней страшный. На нем высечен лик чужого бога. Он с открытой пастью и клыками, гривой и маленькими ушами. Это очень страшный бог…
Прозерпина закрыла глаза, вновь открыла их, выдохнула:
— Видение уходит…
Она распрямилась, лицо ее показалось мужчинам уставшим.
— Это все, милая? — спросил у нее Маруллус.
Прозерпина кивнула:
— Все.
— Но этрусских кладбищ сотни! — развел руками Лонгин. — Когда-то этруски владели и Римом! А их кладбища на севере, на западе и на юге. Где же нужное нам?
— Не забудь про надгробный камень — про чудовище, охраняющее могилу, — напомнил ему Маруллус. — Его вряд ли позволят оставить в нашей стороне — такое останется только в Этрурии, на исконных землях.
— Это верно, — согласился Константин. — Послушай, авгур, — обратился он к старому знакомцу. — Отпусти Прозерпину со мной — она станет нашими глазами.
Старик задумался.
— Нет, — отрицательно замотал головой. — У меня, кроме нее, нет никого. — Он вновь замотал головой. — Не отпущу, Лонгин.
— Дом твой ветшает, — хитро предостерег его сенатор. — Средств вам с внучкой хватает только на скромное житье. А я дам тебе пять фунтов золотом. Это — шанс поправить дела. Ты тотчас поднимешь хозяйство… Ну?
Обещание было лестным! Ох, лестным!
— Что скажешь, Прозерпина? — спросил у внучки дед.
Девушка поймала взгляд важного сенатора, грозного Аристарха, симпатичного Александра…
— Я согласна, дедушка, — сказала она.
— Но как девушка поедет с мужчинами? — спросил Маруллус. — Что подумают люди?
— Мы нарядим ее юношей, — усмехнулся Лонгин.
Улыбнулась и Прозерпина. Старый авгур кивнул головой:
— Я отпущу ее только в том случае, если ты сам поедешь с ней и будешь лично отвечать за нее, — сказал он. — И деньги получу вперед.
— Все будет так, как ты скажешь, Маруллус, — облегченно выдохнул Лонгин.
Вечером они выехали из Рима в сторону Кампании. Прозерпина закрывала глаза и, затаив дыхание, говорила: «Туда», — и они беспрекословно подчинялись воле юной девушки, одетой юношей. На третий день они въехали на исконную территорию этрусков…
Перед ними была таинственная и загадочная земля! За тысячу лет до основания Рима они поселились на этой территории! Этруски пришли из далекой Анатолии, а может быть, и еще дальше — из самой Финикии! Рим долго воевал с ними, даже подчинялся им, несколько римских царей вышли из знатных этрусских семей! Но затем загадочный народ стал сдаваться. И все же прагматики-римляне опасались своих побежденных соседей — называли их колдунами и пророками. Царство мертвых Этрурии отпугивало Рим!
Ночью пять путников остановились в кампанской таверне «Черный теленок». Их встретил старый широкоплечий кабатчик, оказавшийся бывшим легионером. В отдалении болтали две проститутки средних лет в ярких и открытых туниках — они сторожили здесь своих клиентов. Полуночники заказали холодных цыплят, бобы и вино. Кабатчик открыто кивнул на шлюх, спросил, не желают ли господа поразвлечься, но крепкий пожилой старик с короткой стрижкой седых волос отказался за всех.
Когда путники выпили первый кувшин вина и заказали второй, Лонгин спросил у хозяина:
— Скажи нам, есть ли у тебя знакомые, кто хорошо знает кладбища в Этрурии?
— Кладбища? — удивился кабатчик.
— Да. Нам нужен человек, который помнит древний народ Этрурии, его предания и богов.
Кабатчик сделал недоуменную мину:
— Это вопрос, мой господин.
Публичные женщины, шептавшиеся в отдалении, навострили слух.
— Кто бы разбирался в надгробных памятниках этрусков, — продолжал Лонгин.
Бывший легионер пожал плечами.
— Задачка…
Шлюхи переглянулись. Покачивая бедрами и улыбаясь, одна из женщин направилась к путникам.
— А сколько ты дашь, мой господин, если я назову тебе такого человека? — спросила одна из них.
— А сколько ты берешь за ночь? — вместо ответа спросил Лонгин.
— Два серебряных аса — с полуночи до рассвета, — отозвалась та.
— Ты нам лжешь, — прищурив один глаз, усмехнулся Варений. — Ты берешь два медных аса. А то и один. Два серебряных берут молодые шлюхи из Субуры.
— Я дам тебе два серебряных аса, — кивнул Лонгин. — Говори.
— Деньги вперед, — потребовала проститутка, привалившись бедром к их столу.
Александр залез пальцами в кошель у пояса, достал деньги. Женщина неторопливо взяла их и спрятала в одежды.
— В эту плату я готова включить и тебя, красавчик, — ласково сказала она. Александр приглянулся ей больше других. — Мое предложение будет в силе, пока ты здесь.
Александр усмехнулся:
— Я здесь буду недолго.
— Говори же, — поторопил ее Лонгин.
— Его зовут Туск, он старик, живет в десяти милях отсюда, в городке Сиенусе.
— Кто же он? — поинтересовался Лонгин.
— Вас интересуют этрусские кладбища, я не ослышалась? — переспросила женщина.
— У тебя хороший слух, — кивнул сенатор.
— Он тот, кого зовут отпевать всех покойных, в ком течет кровь этрусков. Кто верит их богам. Он знает все тайные заклинания, о нем говорят, что дух его вхож во врата смерти, в ту землю, куда уходят этруски.
— Нам подойдет такой человек, — согласился сенатор. — Теперь тебе остается сказать, как его найти в Сиенусе.
— Я объясню, — кивнула проститутка, — хотя в том городке его знает каждый!
Через час мужчины разбрелись по комнатам. Варений увел с собой обеих женщин, но первая из женщин до самого конца все еще манила за собой Александра.
А на заре, подняв Варения, спавшего мертвым сном в объятиях обеих шлюх, оплетших его руками и ногами, подобно яркому ядовитому плющу, наспех перекусив горячим хлебом и разбавленным вином, все пятеро выехали в сторону Сиенуса.
В городок, где все дома были сложены из грубого белого камня и были прилеплены друг к другу, как булки на противне, они въехали еще до полудня и сразу отыскали дом Туска. Как и объяснила шлюха из таверны, он стоял неподалеку от святилища Уни, между мясной лавкой и гончарной мастерской.
Путники спешились у дома, Аристарх забарабанил в деревянную дверь кулаком.
Им открыл раб-негр с повязкой на голове. Раб низко поклонился, едва увидев перед собой несколько воинов в сияющих доспехах: кирасах, шлемах и наручах, при мечах.
За ним следом вышел худой и высокий старик с прокопченной почти до черноты кожей. Греко-этрусский хитон его был подпоясан в двух местах, на тощих ногах были сандалии. Цепкий взгляд старика сразу оценил важных гостей. Он чутьем понял, кто тут главный, и вопросительно взглянул на пожилого воина.
