Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея
Константин Лонгин кивнул:
— Рассказчику говорили: это молния поразила пиратов — Юпитер помог ему! — но я видел глаза капитана и поверил ему.
— Но что это за Меч, кому он принадлежал раньше? — спросил Александр. — Почему именно мы должны его искать? И даже если найдем, то имеем ли мы право владеть им?
— Скажу только одно, — куда тише заговорил Лонгин, — обретя веру Христову, я — один из первых сенаторов и жрецов Рима — получил откровение: на земле существует Меч, сила которого безгранична. Он был отдан тому смертному, который видел Великую битву в день рождения Спасителя. Я должен найти и само Оружие, и этого человека. И еще я знаю: в мире живет зверь, которому нужен этот Меч не меньше нашего. Это он изуродовал тело той рабыни, и мы найдем его по магическому знаку — дракону в золотой звезде! А теперь будем спать — вставать нам ранехонько!
Александр шел по спящему дому, когда из-за угла вынырнула легкая тень и смело ухватила его за руку.
— Милый, милый! — уже шептали ему на ухо.
Он обнял Виолу, сразу поймав руками ее бедра, вспыхнув желанием.
— Я обыскался тебя! — зашептал он. — Где ты была? Где?!
— На женской половине, — ответила она. — Ты же знаешь, сенатор наказал мне следить за служанками!
Александр уже целовал ее — жадно, прижимая к стене, то и дело шептал:
— Идем же ко мне! Идем!
— Идем, милый! — с желанием отвечала она. — Только тише! Ты так громок, что разбудишь весь дом!
Он внес ее на руках в свою спальню, уложил на покрывала. Его руки уже поднимали вверх ее шелковый хитон, не могли оторваться, отпустить ее теплые бедра.
— Виола, Виола! — срывающимся на хрип голосом шептал он, — милая моя…
Она была дочерью сенатора Валентина Квинтала, который попал в жернова императорской мясорубки. Двухлетнюю Виолу взял к себе Константин Лонгин. Благо дело, убивая богатых граждан Рима и конфискуя их добро, императоры не преследовали малолетних отпрысков знатных фамилий. Виола выросла в доме Лонгиных вместе с Александром. Они были неразлучны. Но, взрослея, Виола все чаще по-иному обращала на себя внимание друга детства. Константин Лонгин, у которого своих детей не было, обожал их обоих и догадывался, что свадьба молодых людей не за горами.
— Что за секреты от меня? — с нарочитым негодованием спросила Виола, когда он держал ее в своих объятиях. Влажные локоны юной женщины, темные, вьющиеся, облепили ее лицо. — Вы с господином — словно заговорщики! Я разозлюсь на вас обоих, клянусь богами!
Свет масляного светильника неровными порывами выхватывал из темноты ее счастливое лицо. Ноздри ее раздувались с нарочитым гневом. Но в глазах было желание — обладать любимым, открывать его снова и снова.
— Однажды я расскажу тебе обо всем, но не теперь! — прошептал он ей на ухо, уже цепляя мочку, пронизанную золотым кольцом, губами — цепляя жадно. — А пока я могу сказать только одно: я люблю тебя, милая моя Виола! Люблю! Люблю!
2
Солнце взошло над Римом, осветив крыши храмов и дворцов. Великий город пробуждался ото сна, когда трое мужчин остановили коней у дома под Авентинским холмом, недалеко от храма Фортуны, за которым широкой змеей пролагал свое русло сверкающий в первых лучах Тибр.
В этот дом захаживали многие, кому хотелось узнать будущее. Тут жил старый авгур Маруллус, давно ушедший на покой, но успешно гадавший по требухе птиц и свежепролитой крови. В отличие от молодых авгуров и прочих предсказателей, мало веривших в свое искусство, он в него верил свято, и, может быть, поэтому к нему шли римляне. Маруллус верил, и древние римские боги помогали ему в его искусстве!
Гостям открыла молоденькая девушка.
— Ты ли это, Прозерпина? — с улыбкой нахмурился Лонгин. — Как же ты выросла, повзрослела!.. Дома ли твой дед?
Девушка провела их в отдельную комнату, в середине которой на деревянной подставке стоял медный чан. Скоро вышел и сам старик в белоснежной тоге.
— Узнаешь меня, добрый Маруллус? — спросил старший из гостей. — Да хранят боги твой дом!
— Сенатор Константин Лонгин! — прищурив глаза, сказал авгур. — Узнаю твой голос! Да хранят и тебя боги! А я ведь стал совсем слеп! Года берут свое. Что привело тебя ко мне?
— Желание знать, — ответил тот. — Мне нужен твой дар, Маруллус. Но вот странно: ты теряешь зрение, а я слышал, что в твой дом еще не заросла тропа жаждущих узнать будущее…
— Все верно, Лонгин. Боги были милостивы ко мне, и Прозерпина переняла мой дар. — Он позвал внучку, та вошла и вновь поклонилась важному гостю. — Мы слушаем тебя, сенатор…
Александр взглянул в глаза девушки — огромные, карие, неподвижные. Они лучились удивительным светом. Девушка улыбнулась ему.
— Золотой дракон в центре звезды, вот что интересует меня, милая Прозерпина, — сказал сенатор Лонгин. — Скажу тебе сразу, это недобрый знак. Сможешь ли ты увидеть его?
Через полчаса старый авгур занес жертвенный нож над цветастым петухом, чьи ноги со шпорами были крепко связаны бечевой, и отсек ему голову.
Кровь брызнула в медный чан…
Прозерпина подошла к медному чану с курившейся ароматом палочкой, от которой пряно пахло, поводила над кровью петуха и заглянула внутрь. Она смотрела туда долго, и гости не смели даже вздохнуть. Девушка хмурила брови, вглядывалась в бурую жижу, вытягивая губы в трубочку, дула на нее, то ли разгоняя дым, то ли волнуя птичью кровь, но по жиже то и дело проходила ленивая вязкая рябь.
Так прошло с четверть часа…
— Я вижу, — наконец сказала она. — Вижу…
Отложив курившуюся палочку, девушка вцепилась в края медного жбана так, что пальцы ее побелели.
— Вижу старое кладбище, рядом с ним храм и колодец. Но это не наше кладбище. Чужие боги на могильных плитах — у нас таких нет! Я вижу играющего дельфина, тигра с открытой пастью, спящую кошку, человека в маске с молотом в руках…
— Это этрусское кладбище, — с уверенностью сказал Константин Лонгин.
— Именно так, — кивнул старик Маруллус.
— Я вижу могилу, — продолжала девушка. — Но памятник на ней страшный. На нем высечен лик чужого бога. Он с открытой пастью и клыками, гривой и маленькими ушами. Это очень страшный бог…
Прозерпина закрыла глаза, вновь открыла их, выдохнула:
— Видение уходит…
Она распрямилась, лицо ее показалось мужчинам уставшим.
— Это все, милая? — спросил у нее Маруллус.
Прозерпина кивнула:
— Все.
— Но этрусских кладбищ сотни! — развел руками Лонгин. — Когда-то этруски владели и Римом! А их кладбища на севере, на западе и на юге. Где же нужное нам?
