Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
В жару идти в гору не особенно приятно, и запас питьевой воды я исчерпал ещё на подъёме, выбравшись на вершину сопки около десяти часов утра, когда сил было много. Да и утром еще более или менее прохладно. Одним словом, не чуя опасности, я начал спуск по курумнику и первый десяток километров одолел сравнительно легко. Меня гнала вперёд надежда найти ещё одну безымянную речку с непременной россыпью если уж не алмазов, то хотя бы их спутников, разбить лагерь и…
Через десяток километров жажда стала нестерпимой, но я всё ещё надеялся на старые шурфы. Да, я прихватил с собой и карту, на которой они были отмечены. Однако, обследовав до десятка относительно сохранившихся шурфов, я потерял надежду добыть воду. Шурфы были почти полностью затянуты илом, а на глубине полутора-двух метров виднелась лишь коричневая жижица, буквально насыщенная всякой живностью – личинками комаров, какими-то головастиками и прочей водоплавающей нечистью. Даже процедить её через марлю оказалось невозможным. Я понял, что влип капитально.
В поисках воды прошло не менее десяти часов. Истерзанный жаждой, я подошёл к более крутому спуску вниз, к гипотетической реке, которая обязана найтись в глубоком распадке между двумя сопками. На крутом склоне открытой воды тоже не было, но местами она журчала под ногами. И это не были галлюцинации. Где-то внутри каменных развалов (курумников) действительно журчала вода; подтаявшая мерзлота высвобождала воду, но текла она на глубине полутора-двух метров, и добраться до нее не представлялось возможным. Не ворочать же огромные глыбы камня вручную!
Вода как бы дразнила меня, что еще более усиливало жажду, и я катился вниз, к распадку едва ли не кубарем. Так я оказался в почти непроходимых зарослях чапыжника. С трудом продираясь через кустарник, в нескольких километрах ниже по рельефу я увидел наконец воду. Она бежала меж камнями, чистая, жгуче-холодная.
Как ни мучила меня жажда, я понимал: глотать мерзлотную воду с температурой чуть выше нуля небезопасно, но я глотал её, припав к земле, как животное. В итоге горло, конечно, простудил. Но это я понял только к утру, а пока далеко отойти от воды я уже не мог и продирался вниз по склону через густые колючие заросли, время от времени вновь прикладываясь к воде. Я был уверен: маленький ручеек непременно впадает в реку побольше, а та, в свою очередь, в большую реку, на берегах которой могут оказаться люди. Этому научил меня Бог, и ты, Анна, помни об этом, если окажешься в тайге одна.
В приустьевой части ручья были обширные плавни, подтапливаемые весенними разливами большой реки, где густые кусты ивняка были все в засохшей грязи, вконец ободранный и пропыленный, я буквально выполз на берег реки.
Добравшись до бровки, отделявшей галечную косу от тайги, и скинув рюкзак, я уже не мог двигаться дальше. Не было сил даже спуститься к реке и умыться. Так я лежал некоторое время на остывающих камнях, постоянно думая о том, что надо бы уже подняться и разбить лагерь.
Устройство лагеря – дело тонкое. У геофизиков Амакинки я прошёл теоретический курс и по этой части. Первым делом выбирается место для палатки. Оно не должно быть сырым, а если сухого места нет, то нарубается лапник, ветки лиственницы или ивы, застилается место, где должна стоять палатка, на них бросается брезент, и только тогда уже ставится палатка. Если стоянка ожидается недолгой, то каркас к палатке не делается. В таком случае её ставят на двух колах и растяжках.
В палатку или под крылья палатки заносятся продукты и вещи, которые боятся дождя (за исключением патронов, флакончиков с бензином для заправки обогревателей и прочего). Все взрывоопасное и горючее должно оставаться снаружи, на почтительном отдалении от палатки. Это на случай, если палатка загорится.
Место для палатки выбрать бывает не так просто, как кажется профану. К примеру, палатку не ставят далеко от воды, потому что вода необходима постоянно. Но и слишком близко к реке её ставить нельзя. Вода в реке может неожиданно подняться. В таком случае придется срочно эвакуироваться на более возвышенное место со всеми вещами. А если это ещё и под дождём, да со сна, да ночью!
Это правило касается и малых ручьёв. Если пройдет ливневый дождь и малый ручей заиграет, то ноги не унести. Под крутыми склонами, подступающими к берегам, ставить палатки тоже нельзя. Особенно в жаркое время, когда оттаивает мерзлота. Может случиться оползень, когда верхний слой оттаявшей земли сползает к реке вместе с обломками скал, с почвой, деревьями. Ширина оползня может достигать нескольких десятков метров. Даже крупные многолетние деревья не сдерживают оползня. Мне доводилось видеть такие оползни и я знал это уже тогда.
Под большими деревьями ставить палатки рискованно. Даже не потому, что в них может ударить молния и задеть палатку. Это как раз маловероятно. Опасность в том, что само дерево может упасть, если случится штормовой ветер. Наш лес растёт на мерзлоте, и корни деревьев сидят неглубоко, оттого одинокие деревья бывают особо неустойчивы при сильных порывах ветра. Я знал, что по осени геофизики часто разбивают лагеря в лесу, где теплее, чем на открытом пространстве речных кос и берегов озер. Деревья спасают от холода, но и таят в себе опасность.
У лесного лагеря есть и ещё одно преимущество – это дрова. Их идёт очень много: и для костра, поддерживать который бывает необходимо почти круглые сутки. Дрова необходимы для печки. Да, геофизики на осенние полевые работы брали с собой печки, которыми обогревали палатки. Да и летом случаются промозглые дни и затяжные дожди.
Ставить палатку как попало тоже нельзя. Вход в неё должен быть с подветренной стороны, с видом на костёр, с видом на реку, если лагерь разбивается на берегу. На всякий пожарный случай часть продуктов и патроны к ружьям должны быть сложены под брезентом поодаль от палатки. Бережёного Бог бережёт!
Когда обустроена палатка, застелен пол, закинут в неё спальник и необходимые личные
