Станислав Пономарев - Гроза над Русью
Первые ватаги кочевников забрались под самые стены крепости и ташили за собой штурмовые лестницы. Звенигород молчал: ни одна стрела не прорезала воздух. Защитников на стене тоже не было. Они или попрятались за заборалом, или...
— Почему не стреляют урусы? — насторожился каган-беки.
Сотни арканов захлестнули зубцы на стене. И тут на головы штурмующих обрушился град камней, бревна, утыканные шипами, опрокинулись котлы с кипящей смолой. Даже здесь, за три тысячи шагов от крепости, душераздирающий вой сотен покалеченных и обожженных людей резал слух.
— Вот теперь понятно, — сразу успокоился Урак.
Волна наступавших спешно скатилась с обрыва. С лестниц продолжали падать люди — живые или убитые, не понять. Многие из них оставались неподвижными, другие с трудом отползали. Кочевники заметались, но ал-арсии бичами скоро навели порядок и погнали воинов назад.
— Сегесан-хан! — позвал Урак. — Пошли гонца на левый берег Юзуга. Пусть передаст мое повеление Гадран-хану: как только мы займем крепость, его тумен должен сразу же переправиться и занять улицу Богатуров под обрывом Верхнего города. — И добавил мрачно: — Печенеги не должны сделать это раньше нас... Да, еще вот что: Санджар-тархан со своими воинами пусть на левом берегу остается и охраняет нас от всех неожиданностей.
Тем временем степняки вновь достигли подножия стен. Крепость молчала. Камни и кипящая смола не обрушились сверху на головы наступающих. Подгоняемые ал-арсиями, прикрывшись щитами, с саблями и кинжалами в зубах, хазары осторожно ступили на перекладины лестниц. Вот первые оказались на стене. Остановились, озираясь, и вдруг стали спешно скатываться назад. Ал-арсии пытались остановить их остриями копий, но воины не слушались. Паника передалась дальше, и хазары опять отошли, побросав лестницы.
— В чем дело? — тихо спросил каган: голос его пресекался от ярости.
К кургану уже мчались три всадника. Внизу они скатились с коней и побежали к вершине. Каган-беки дал знак тургудам, чтобы гонцов не задерживали. В десяти шагах они остановились, и один из них на четвереньках подполз к стопам Урака, уткнулся в землю, не смея поднять глаз.
— Разрешаем говорить, — помедлив, сказал Урак.
— О Непобедимый! Урусская крепость пуста. Там нет ни одного богатура.
Каган молча смотрел на гонца. Тот продолжал:
— Воины говорят: «Если крепость пуста, то дело тут нечисто. Здесь, наверное, прибежище джиннов, которые погубят нас всех. Урусы не станут так просто оставлять твердыню, стоящую в ста шагах от Верхнего города!» Многие видели какие-то мохнатые тени на пустых улицах Звенигорода. Джинны страшно смеялись и манили к себе богатуров. Я привел очевидцев!
Каган повел ладонью: тургуды приволокли двух валявшихся в пыли воинов. Урак уставился на них пронизывающими круглыми глазами и кивнул головой.
— Говорите! — резко приказал Сегесан-хан. — Надежда правоверных, Непобедимый и Разящий каган-беки Урак слушает вас!
— О Надежда правоверных, Осле...
— Короче! — оборвал их Урак.
— Мы первыми взобрались на стену урусской крепости и взяли мечи в руки...
— Это достойно награды, — заметил каган.
— О Несравненный, и...
— Короче!
— Забор на стене был подпилен, и мы сами обрушили на себя и камни и горячую смолу...
— Мы это видели. Но почему же вы отступили во второй раз?
— Потому что, о Великий, крепость была пуста... А из-за жилищ выглядывали страшные мохнатые джинны и махали руками.
— Поистине так, брат Чагры! — поддакнул его товарищ.
— А на руках у джиннов были медные когти!
— Воистину так, брат Чагры!
Урак вдруг сказал:
— Отвечайте по одному! Вот ты говори, — каган ткнул пальцем в рябого Чагры. — А ты отойди пока на двадцать шагов.
Когда седого морщинистого воина в дырявой кольчуге, надетой поверх рваного полушубка, оттащили в сторону, каган-беки Урак задал первый вопрос:
— Сколько было джиннов?
— Больше трех десятков, о Ослепительный! — с готовностью ответил воин.
— А каков их рост?
— Десять локтей, о Светоч Мира!
— Какого же цвета мех на их телах?
— Красного, как цвет крови, о Повелитель Вселенной!
— Большие ли были у джиннов глаза?
— О да, Опора всех богатуров, — вдохновенно продолжал Чагры. — Величиной с пиалу и голубые, как небо весной!
— Хорошо. Ты иди пока... — распорядился Урак. — Эй, приведите другого!
Тургуды приволокли старика. Каган задал ему те же вопросы и в том же порядке и получил такие ответы: «Джиннов было больше сотни. Рост их — двадцать пять локтей. Цвет шерсти — черный, как мрак ночи. Глаза величиной со щит ал-арсия, цвета дымящейся крови!»
— Хорошо... — Урак оглянулся на свиту. — Приведите теперь и того... Чагры.
Когда оба воина оказались у его ног, он спросил:
— Вы оба мусульмане, не так ли?
— О да, Меч Ислама!
— Что ж вы сделали, когда увидели этих джиннов?
— Мы не боимся урусских богатуров и даже самого кагана Святосляба не очень страшимся! Но с джиннами мы никогда не сражались. Страх отнял у нас мужество, и мы отступили.
— Ишан Хаджи-Мамед, чем мусульманин побеждает самых могущественных джиннов?
— Святой молитвой, о Надежда правоверных и Опора Ислама! Самые свирепые джинны рассыпаются в прах при упоминании Аллаха Всемогущего и Всепобеждающего.
— Слышали? — спросил Урак воинов. — Значит, вы плохие богатуры и мусульмане. И трусы к тому же, увлекшие к побегу остальных воинов... За это вы заслуживаете самого сурового наказания! Эй, тургуды!
— Исполните волю Аллаха всевидящего и карающего!
— Бисмоллох! — провел ладонями по лицу ишан Хаджи-Мамед и устремил руки и взгляд к востоку.
— Пощади-и! О Великий и Милосердный! — завопили приговоренные, но тургуды уже волокли их к подножию кургана.
Стражники прихватили было и гонца, но каган буркнул:
— Этого оставьте.
Отчаянные вопли внезапно прекратились. Гонец с ужасом смотрел на Урака — лицо его было серым и неподвижным.
— Иди и расскажи богатурам все, что видели твои глаза и слышали уши, — бросил Урак.
Гонец скатился с откоса, где кувырком, где боком, и все оборачивался, хотя стремительный жеребец уносил его во весь дух подальше от «милосердного» кагана.
Через полчаса хазары заняли Звенигород. А еще через час Урак, сопровождаемый свитой, въехал в крепость через пролом в стене, специально для него проделанный.
В нескольких местах за жилищами действительно стояли громадные чучела из хвороста, одетые в вывернутые наизнанку старые овчины.
«Напрасно я казнил своих богатуров...» — подумал каган, но вслух ничего не сказал.
