Футляр для музыканта - Михель Гавен
– Да, вместе с ним еще восемь человек, – ответил Ройс растерянно. – Но, знаете, он на этой швейцарской кровати, которая на колесиках, ее можно передвигать, у нас не так много таких, мы их используем для самых тяжелых, которые совсем не могут двигаться самостоятельно. Я прикажу, чтобы его перевезли в ординаторскую. Это можно сделать вместе с капельницей. И позабочусь о том, чтобы вам никто не мешал.
– Я буду очень вам признательна, коллега, – улыбнулась Маренн.
– Это я буду признателен, фрау Сэтерлэнд, если по окончании беседы, в ожидании, пока погрузят раненых на борт самолета, вы дадите мне консультацию по некоторым случаям, можно ли рассчитывать? – попросил Ройс. – Знаете, не каждый день удается встретиться с таким известным специалистом, как вы. У меня немалый боевой опыт, но вам известны все новейшие достижения и методы. Хотелось бы получить совет.
– Обязательно, – кивнула Маренн с готовностью. – Я задержусь сколько будет нужно.
* * *
Два воробья громко чирикали на подоконнике, взволнованно подпрыгивая и топорща перышки. Маренн посмотрела вниз – под деревом она увидела большого рыжего кота, который внимательно смотрел наверх – явно голодный. «Теперь понятно, что они так волнуются, – подумала Маренн. – Не хочется превратиться в обед для этого красавца».
– Фрау Сэтерлэнд, полковник фон Венцлов.
Дверь ординаторской открылась, появился доктор Ройс. Вслед за ним – медсестра, которая осторожно везла перед собой передвижную кровать с раненым.
– Аккуратно, здесь порог, – Ройс заботливо поддержал кровать, пока она не въехала в комнату. – Фрау Сэтерлэнд, куда удобнее поставить? – осведомился он. – Может быть, поближе к окну.
– Да, поставьте сюда, – согласилась Маренн и, повернувшись, закрыла форточку. – Здесь будет удобно.
Медсестра подвезла кровать к окну.
– Господин полковник, это доктор Сэтерлэнд из клиники Шарите в Берлине, – наклонившись к раненому, объяснил Ройс. – Она желает поговорить с вами. Недолго. Я пока оставлю вас. Фрау Сэтерлэнд, я покараулю в коридоре, чтобы никто не мешал, – предупредил он.
– Благодарю вас, – улыбнулась Маренн.
– Идемте, Магда.
Ройс направился к двери, вслед за ним заторопилась медсестра. Каблучок медсестры стукнул, зацепившись за порог.
– Тише, Магда, – шикнул на нее Ройс. Дверь закрылась. Маренн подошла к раненому. Это был мужчина лет тридцати пяти с тонкими чертами лица. Он лежал неподвижно, глаза были закрыты. Физраствор медленно стекал по трубке в вену.
– Здравствуйте. Я – Ким Сэтерлэнд, главный хирург войск СС. Я приехала из Берлина, – сказала она негромко.
– СС?
Тяжелые набрякшие веки приподнялись, он посмотрел на нее. Глаза светлые, испещренные красными прожилками от боли, страдания, бессонных ночей. Вокруг глаз ранние морщины.
– Я знал, что СС рано или поздно явится, – произнес он глухо, и она заметила, что его взгляд уперся в воротник ее мундира, виднеющийся из-под халата, – на нем хорошо были видны эсэсовские символы. – Ненавижу этих наглых свиней во главе с вашим рейхсфюрером, которые вылезли из грязи и считают себя равными старой военной аристократии. Мои предки служили Пруссии с семнадцатого века.
– Смею вам заметить, что тоже имею отношение к династии, служившей, правда, не Пруссии, а Австрии не триста, а целых тысячу лет, – произнесла Маренн все так же невозмутимо. – И даже восседавшей на троне. Но я никогда не позволяла себе думать, что иные люди, родившиеся не в столь почетных условиях, как мы с вами, тем не менее недостойны уважения за храбрость и отвагу, которую они проявляют, например, фюреры СС, сражающиеся на фронтах в составе наших танковых дивизий. Я бы сочла подобную мысль неоправданным высокомерием. К слову, я хотела бы поинтересоваться: а мадемуазель Делакруа, которая, как я понимаю, сейчас находится в Париже, она тоже тайная баронесса, порвавшая со своей семьей из-за наследства, например. – Маренн сказала это с явной иронией. – Мне говорили, она всего лишь танцовщица в «Мулен Руж». По-вашему это более достойное занятие, чем защищать рейх на фронте?
Она видела, как напряглись скулы на его бледном лице, он снова опустил веки, губы сжались в ниточку.
– Откуда вы знаете? Вы из гестапо?
– Нет, я не из гестапо, – ответила Маренн. – Я же вам сказала, что я возглавляю хирургическую службу в Главном медицинском управлении войск СС, это мое основное занятие. Но я также имею поручение от главы разведки СС бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга сообщить вам, что нам хорошо известно и ваше участие в заговоре 20 июля, а также ваше намерение сдаться противнику в Арденнах, открыв фронт. Совсем недавно, в декабре 1944 года. Американский связник, который должен был взять у вас план сдачи и передать вам гарантии через мадемуазель Делакруа, находится в наших руках, и он дал показания.
– Тогда для чего они прислали ко мне доктора, а не следователя с молодцами, чтобы меня арестовать? – Он снова поднял веки, его глаза вызывающе блеснули. – Раз в Берлине так хорошо все известно. И не только начальнику разведки, как я понимаю. Но и шефу гестапо тоже.
– Вы правильно понимаете, – согласилась Маренн. – И расстрелять вас сейчас – это самое простое дело. Фактически это уже сделали американцы, те самые, которым вы намеревались сдаться. Больше уже не надо стараться. Ваше ранение настолько тяжелое, что гораздо легче просто дать процессу идти, как он идет, и даже не тратить пули, не отрывать людей от дела. Не знаю, говорил ли вам доктор Ройс, но у вас острый гнойный плеврит. Если срочно не усилить терапию, он через семь дней сведет вас в могилу. Однако я привезла пенициллин, из запасов войск СС, кстати. Это очень действенное лекарство, его сейчас доставят в госпиталь и сразу начнут вам вводить, чтобы победить инфекцию. Более того, я имею предписание бригаденфюрера СС Шелленберга, согласованное с руководством медико-санитарной службы вермахта, чтобы перевести вас на лечение в госпиталь Шарите, где пенициллина и прочих препаратов пока хватает. Заметьте, не арестовать и поместить в тюремную больницу, а эвакуировать и поместить в берлинскую клинику, являющуюся на сегодняшний день главным госпиталем войск СС.
– Меня поражает горячее желание вашего бригаденфюрера спасти мне жизнь, – фон Венцлов криво усмехнулся. – Что вы от меня за это хотите? Назвать тех моих товарищей, которые состояли вместе со мной в заговоре. Я все равно этого не сделаю, лучше я умру.
– Я знаю, что не сделаете, – ответила Маренн. – И мое руководство тоже знает. Нас убедил в этом тот факт, что после того, как встреча Жюли и американского агента в Париже не состоялась, вы не бежали к ней в Париж, где находятся американцы, а остались при штабе фельдмаршала фон Рундштедта.
– Это было невозможно, я бы подвел всех своих соратников, – фон Венцлов возразил с неожиданной горячностью, – они были бы арестованы из-за меня, а я бы спас себе жизнь, – он инстинктивно резко повернул руку, Маренн едва успела удержать трубку капельницы, чтобы она не выскочила из катетера.
– Прошу вас осторожнее, – сказала она мягко. – Не надо так волноваться. Никаких резких движений. Нельзя допустить, чтобы в трубку попал воздух. Я понимаю, что вы человек чести, – продолжила она. – Хотя вначале я, признаюсь, думала иначе. И мое руководство тоже
