Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
– Монаха – в подвал. А эту тварь – в терем!
– Лучше убей меня! – громко верещала Роксана, плача. Гийом ей что-то шепнул, и она притихла. Он её вывел. Два отрока увели монаха. Не успел князь вернуться на трон, а воины и бояре – коротко обменяться мнениями, как в гриднице появился ещё один человек, при виде которого все умолкли. Это был небольшого роста молодой воин. Вошёл он очень стремительно. По нему было видно, что он едва сошёл с лошади, на которой скакал не час и не два. Об этом свидетельствовали его крайняя усталость, пыль на одежде и свежая кровь на шпорах. Сразу узнав вошедшего, Святослав подался вперёд.
– Малёк? Ты откуда взялся? Всеслав прислал тебя? Что случилось?
– На нас напал Енчугей, – был ответ стрелка. На лбу Святослава выступила испарина. Его взгляд стал страшным.
– О, боги! Что с Калокиром?
– Он невредим. Но наших осталось человек сто. Всеслав тяжко ранен. Он заколол Енчугея в единоборстве. Орда ушла.
– Когда это всё случилось?
– Вчера. Я двадцать часов гнал коня галопом и рысью, только три раза остановился на час.
– У Хортицы бились?
– Да. Давай, князь, подмогу! Если орда вернётся в большем числе, конец нам придёт.
– Лидул, бери четыреста отроков и скачи! – скомандовал князь. Лидула, который, чуя беду, тихонечко пробирался к двери, эти слова застали на полпути.
– Я не спал две ночи! – воскликнул он.
– Ещё одно слово скажешь – уснёшь навеки! Путша, труби!
Один из стоявших за троном отроков, на ремне у которого висел рог, окованный серебром, снял его с ремня. Подойдя к окну, он высунулся по пояс и затрубил. Звук был так силён, что весь Киев замер, его услышав. Протяжная песня рога, проплыв над городом, покатилась в сумрак лесов и за Днепр, в степь. Это был сигнал дружине седлать коней.
– Дозволь и мне ехать, князь, – попросил Рагдай, когда Путша снова повесил рог на плечо. Святослав подзывал к себе Куденея, Ратмира и других тысяцких, чтоб отдать какой-то приказ.
– Хорошо, езжай.
Спустя несколько минут четыреста отроков во главе с Ледулом выехали из Киева и помчались на юг берегом Днепра. Вороной Рагдая был самым лучшим конём в отряде.
Глава двенадцатая
Раны Всеслава не оказались очень серьёзными, хоть из них вышло много крови. Меньше чем через двое суток, благодаря познаниям Калокира в области медицины, купец поднялся. Всё это время он и его попутчики провели на месте сражения, ожидая возвращения печенегов. Продолжить путь возможности не было. Сто бойцов, большей частью раненых, не смогли бы перетащить на мыс три ладьи, оставшиеся с другой стороны порогов. И уж тем более не смогли бы они грести на всех пяти лодках против течения. Владельцы нескольких кораблей, которые преодолевали пороги, дали Всеславу и его людям ряд драгоценных советов, как выйти из затруднения. Малька в Киев отправил Хват, дав ему коня Енчугея. Была ещё одна трофейная лошадь, только слегка раненая в бок. Но она исчезла в первую ночь после битвы. И не одна. На ней ускакал Георгий Арианит. Никто не заметил, как. И лишь Калокир догадывался, зачем.
Как только орда ушла, дружинники стали очищать берег от мёртвых тел, бросая их в Днепр. Раненых печенегов и искалеченных лошадей спроваживали туда же. Коней из жалости добивали, а людей – нет. Калокир с Настасей трудились не покладая рук. Она разрывала на полосы дорогие ткани, а он делал перевязки своим товарищам. Ночью, перед зарёй, патрикий часа полтора поспал, а затем опять взялся за работу, так как повязки нужно было менять – они пропитались кровью. Ему помогал хронограф Лев Диакон.
На вторую ночь заморосил дождь. Унылый рассвет застал Иоанна сидящим возле реки. Она вся была испещрена крестиками от капель. Патрикий глядел на них с большой грустью. Многие из его товарищей занимались тем же, гадая, кто подоспеет раньше – воины Святослава или орда. К патрикию вдруг подошла Настася.
– О чём ты думаешь? – поинтересовалась она, присев рядом с ним на мокрую землю.
– Конечно же, о тебе.
Она улыбнулась, но лишь одними губами. Её глаза отражали небо, серое и тоскливое.
– Врёшь, патрикий!
– Я думаю о тебе, – вяло повторил херсонит, – а ещё о том, что я очень мало пожил на свете.
– Ты думаешь, мы погибнем?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Кочевники так легко не откажутся от семи сундуков, наполненных золотом.
Выдернув из земли былинку, Настася стала её покусывать, отрешённо глядя на горизонт, с которым сливался Днепр. Потом сказала:
– Ты обещал мне, что я погибну только через пять лет.
– Нашла кому верить!
Она опять улыбнулась.
– Кому же мне ещё верить, как не тебе?
– Да кому угодно, только не мне.
– Ты меня совсем разлюбил?
– Совсем.
Подул резкий ветер. Днепр покрылся мурашками серой ряби. Девушка съёжилась и отбросила стебелёк.
– Ну, вот и настала осень! Серая, мокрая, злая осень. Спасибо тебе, Иоанн-патрикий.
– За что?
– За воина в маске. Буду его искать.
– Не найдёшь.
– Найду, – сказала Настася. Не глядя больше на собеседника, она встала и пошла к раненым. Спирк, ловивший около мыска рыбу небольшой сетью, не упустил ни одного слова из разговора. Всеслав и Хват сидели возле воды, обсуждая что-то. У Калокира стали слипаться глаза от серости и усталости. Завернувшись в плащ, он лёг и уснул прямо под дождём.
Его разбудили за два часа до полудня. Прежде чем встать, он увидел на берегу очень много всадников, спрыгивавших с коней. Это были воины Святослава. Лидул, смеясь, обнимал Всеслава и говорил ему:
– Уж в который раз проткнули тебя мечом, а ты всё живой! Если мы поссоримся, я башку тебе отрублю!
– Если я твою не оторву раньше! – крикнул Всеслав, и, схватив варяга за пояс, поднял его, как маленького ребёнка. Все кругом хохотали, будто бы им рассказали что-то очень смешное. Иоанн встал. Заметив его, Лидул ловко вывернулся из рук торговца и со всех ног побежал к патрикию. Тот обнялся с ним так же радостно, как Всеслав, Потом надавал ему шуточных тумаков и получил сдачи. Затем спросил:
– Как дела, Лидул?
– Ничего дела! Святослав тебя уж заждался.
– Завтра его увижу, если ты дашь мне коня.
– Да бери хоть двести коней, половине моих ребят всё равно придётся за вёсла сесть!
Сказав так, Лидул бросился на Хвата. Они чуть не задушили один другого в братских объятиях. Воины Всеслава и Святослава приветствовали друг друга с такой же пылкостью. Но, конечно, больше всего приветствий и поздравлений выпало на долю Настаси. Её очень хорошо знали в Киеве.
И вот тут Иоанн увидел светловолосого парня с усталыми голубыми глазами, который шёл напрямик к нему, ведя под уздцы коня. Конь был вороной
