Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Видит Бог, Даниэль не собирался заводить роман с Ниной Купиной, но эта женщина притягивала его, как блуждающий огонек в ночном лесу. Она напоминала ему сказочных лисиц, умеющих принимать женский облик — в Китае их называли хули-цзин, а в Японии — кицунэ.
Лисичка-оборотень дурачит мужчин и влюбляет их в себя — горе тому, кто не разглядит лисий хвост под шелковым одеянием! Даже если она сама полюбит простого смертного, ничего хорошего из этого не выйдет: рано или поздно лисица обнаружит свою истинную сущность.
Даниэлю нравилось подмечать в Нине верные признаки лисьего духа: острый подбородок, высокие скулы и довольно легкомысленное отношение к человеческим законам. У нее даже имелось подобие «звездного шарика», дающего способности к волшебству, — на шее Нина носила маленькую жемчужину.
Даниэль пытался свести все к игре двух взрослых людей, которые стремятся к изысканным радостям бытия, ироничным спорам и упоительному, но ни к чему не обязывающему разврату. Но Нина была настроена серьезно, и это обескураживало. На что она рассчитывала? На свадьбу? Но ведь это абсурд!
— Вы неправильно истолковываете добродетель, — не раз говорил ей Даниэль. — Я бы многое дал, чтобы вы были более законопослушной, и менее целомудренной.
— Ну так дайте — все в ваших руках! — подначивал его Нина.
Даниэль с тяжелым сердцем ждал приказа ехать на юг и заранее предчувствовал, как его жизнь сомнется в бесформенный ком — будто праздничный шатер, в котором подрубили главную стойку. Не будет ни мучительно-радостного ожидания новой встречи, ни раздевающих взглядов, ни обмена двусмысленными и остроумными колкостями, о которых так приятно вспоминать в конце дня.
Он пытался придумать выход: позвать Нину с собой в Кантон? Но в качестве кого? Роль любовницы ее не устраивала, а разводиться с Эдной Даниэль не собирался. Да и нельзя было, чтобы Нина узнала о том, где и кому служит «товарищ Кригер»!
Безобразная сцена, когда она влепила Даниэлю пощечину, была достойным финалом их отношениям.
По приезде в Кантон он не вылезал из кабины аэроплана, спал по шесть часов в сутки и ел что придется, нарочно изматываясь и не оставляя себе времени на воспоминания. Что толку сожалеть о том, что все равно не сбудется?
Сунь Ятсен долго не решался расправиться с Торговой палатой, так как сам осуждал военных губернаторов, жестоко подавлявших бунты на своей территории. Но русские политические советники убедили его, что если он не разгромит «бумажных тигров», дело его жизни будет загублено.
Оплот оппозиции, торговый район Сигуань, был расстрелян из горных орудий: погибло около двух тысяч человек, а пожары повлекли убытки на миллионы долларов. Население массово покидало Кантон, но авторитет Сунь Ятсена не только не пострадал, а даже укрепился. В Китае не судили победителей: раз ты выиграл битву, значит, силы Небес на твоей стороне, а им виднее, кто прав, а кто виноват.
Дон Фернандо, через которого шли все поставки для нужд аэродрома, оказался в Сигуани в тот момент, когда на нее начали сыпаться привезенные им снаряды. Его тяжело ранили, и хирург сказал, что Дон проведет в больничной койке не меньше полугода.
Даниэлю пришлось возвращаться в Шанхай и самому налаживать связи c контрабандистами. Поездку нельзя было откладывать: русские давно хотели подмять под себя авиацию кантонской армии, и если бы они узнали, что Даниэль не может обеспечить ее оружием и запчастями, его бы моментально отстранили от дел.
Михаил Бородин, главный советник Сунь Ятсена, старался расставить коммунистов на все ключевые посты, и в Берлине всерьез опасались, что однажды именно он станет основной политической фигурой в южном Китае. Если бы это произошло, Германии нечего было и думать о восстановлении своего влияния на Дальнем Востоке. Русские видели в немцах «полезных буржуев», которые помогают им бороться с Великими Державами, и с самого начала было ясно, что, расправившись с основными врагами, большевики повернут оружие против недавних союзников.
Даниэль смотрел на советских «коллег» как на бойких, но невежественных фанатиков. Они полагали, что за ними будущее, но в силу куцего образования не замечали, что все их лозунги и стремления обращены в прошлое. Они старались создать общество, вроде Империи Инков с ее всеобщим планированием и полной экономической зависимостью граждан от власти.
Основной внешнеполитической задачей большевиков было разжигание Мировой революции — то есть включение в СССР новых социалистических республик. Это был тот же империализм, только под другим флагом. Между тем золотой век территориальных захватов давно прошел: теперь для управления империей требовались целые армии полицейских, солдат и чиновников, и в результате метрополия начинала пожирать себя изнутри, растрачивая драгоценные ресурсы не на собственное развитие, а на поддержание заведенного порядка. Большевики пытались сесть в поезд, который уже сошел с рельсов.
Не собираясь в открытую вмешиваться в китайские дела, Германия действовала аккуратно и незаметно. Зачем трясти грушу и ломать ветки, если при правильном уходе плод сам упадет тебе в руки? Пусть Советы за все платят и делают грязную работу, пусть китайцы воюют с Великими Державами, а немцы будут тайно помогать им и, завоевав доверие партии Гоминьдан, основанной доктором Сунь Ятсеном, потихоньку перетянут на себя наиболее выгодные контракты.
Вернувшись в Шанхай, Даниэль вновь надел на себя личину успешного коммерсанта и безукоризненного джентльмена. Никто не догадывался, что его стараниями в порту создается тайная перевалочная база для поставок на юг оружия, топлива и запчастей.
Совместно с большевиками Даниэль провел блестящую операцию: они выделили ему средства на покупку «Авро», а он уговорил казаков с парохода «Монгугай» потратить деньги на починку судна и закупку угля. Генеральный консул СССР пообещал им амнистию, если они вернутся на Родину, и легковерные простаки увели судно во Владивосток. Там их прямо в порту арестовали чекисты.
Большевики одним ударом расправились с белогвардейцами и заполучили пароход с оружием, а Даниэль получил «Авро» и теперь каждый день поднимался в воздух, чтобы проследить за перемещениями военных кораблей по Хуанпу и Янцзы. Собранные им сведения были крайне важны для штаба Сунь Ятсена и весьма укрепляли авторитет «товарища Кригера».
2
Когда ребенок Нины погиб, Эдна с ужасом осознала, что радуется этому. Добрая христианка не должна была испытывать подобных чувств, и, устыдившись, Эдна с удвоенным рвением принялась заниматься богоугодными делами.
